Зеркало судьбы. Виктор Точинов
появился, когда ему хотелось бурь. Надя пришла вместе с покоем.
Только кто он – теперь? Без них?
Он в последний раз окинул взглядом комнату – и бросился прочь.
Пальцы Вадима впились в кладбищенскую ограду. Из горла вырвался нервный смешок. Подышал воздухом, да.
Сколько же их было – сияющих, радостных химер…
Парень, влюблённо заглядывающий в безглазое лицо. А за ним в двух шагах – поникшая девушка с дрожащими, искусанными губами. Та, что создала заведомо счастливую соперницу. Ведь нелюбимой быть как минимум поэтично.
Младенцы в колясках – вот на них смотреть было страшно – и больное, воспалённое счастье в глазах матерей, только так сумевших утвердить свою жертвенность и незаменимость.
Существо в нарочито неприметном сером костюме – службист. Их-то кто сотворил? Народ, привыкший, что просто так ничего не даётся, и за счастье нужно пострадать?
Где-то там, под землёй, грохнул выстрел. Вадим, вздрогнув, разжал побелевшие пальцы. Бросился обратно в сторожку, поскальзываясь на размокшей от дождя земле.
Диана стояла, сгорбившись, над лежащей ничком долговязой фигурой.
– Не подходи, – сказала она, не оборачиваясь. – Потому что если ты – такая же тварь, то я…
– Тварь, – кивнул Вадим. – Но другая. Посмотри на меня.
– Не надо, – всхлипнула Диана. – Уходи. Уходи, пожалуйста.
А что если и она?
Холодок пробежал по спине Вадима.
Ведь она тоже появилась так вовремя. Невозможная. Со своей руганью, солдатскими папиросами, туфлями… Невозможная и необходимая.
– Обернись, – попросил он мягко. И бросил пистолет на землю.
Потому что если даже и так…
Охота на зайцев по первому снегу
♂ Виктор Точинов
– Баловство, – сказал Капитоныч, повертев нож и вернув Веймарну. – Я их руками добиваю. За шкирятник приподыму и вот так вот позвонки ломаю. Хрусь – и все.
И он показал – как. Сжал пальцы левой руки в кулак, изобразил нечто вроде головы с шеей, а ребром правой ладони по «шее» легонько рубанул.
Капитоныч был мужик на редкость крупный и дородный. Фигура и длинные отвислые усы делали его похожим на моржа. Ладони размерами напоминали моржовые ласты, а кулак был с дыньку-«колхозницу». Такая ладонь и мамонту позвонки без натуги переломит, считал Славик. Он не любил Капитоныча.
Веймарн выглядел обиженным пренебрежением к своей обнове. И стал горячиться, доказывать, что нож хорош, и настоящей немецкой работы, и не здесь куплен… Он-то, Веймарн, вообще его не покупал, но даритель привез из Пассау, вот и клеймо – голова волка – имеется, и сертификат дома лежит, со всеми печатями.
Славик не стал разочаровывать профессора и говорить, что присматривался к точно такому же охотничьему ножу в оружейном на Апрашке. И голову волка осмотрел, и с сертификатом ознакомился… Славик понимал немецкий после школы с пятого на десятое, но все же уразумел: сделан нож хоть и под присмотром владельцев