Адриана в мире теней. Катарина Зек
же смогла собраться.
– Ты выросла здесь? – спросил он и, всматриваясь в мои глаза, с любопытством ждал ответ.
Я кивнула:
– Да. Иногда я сопровождала родителей в поездках по стране, если того требовали дела, но последние несколько лет никуда не выезжала.
Он тоже кивнул, а его взгляд скользил по моему лицу, потом на мгновение замер на губах и устремился в небо. Налетевший ветерок ощутимо холодил шею, руки, норовил залезть под юбку, чуть приподняв тяжелый сатин. Я раздраженно встряхнула волосами, в то время как бриз, слишком холодный для такого жаркого дня, немного стих.
– Ты здесь счастлива? – спросил он, почти через силу взглянув на меня. В его глазах я прочитала неожиданное предостережение, которого я не замечала раньше. Возможно, за годы с Визгуном я просто стала чересчур подозрительной и не могла верно истолковать выражение лица Нейтана?
Я не хотела ни лгать ему, ни говорить правду. У меня была одна попытка, чтобы уклониться.
– Кто такой счастливый человек? Кто может назвать себя по-настоящему счастливым? Боюсь, что людей, которые уверенно утверждают, что они действительно счастливы, я пересчитаю по пальцам.
Его голубые глаза сверкнули, напомнив мне вечные льды, о которых в детстве рассказывал отец. Вечные, спящие глыбы. Опасные, манящие коварной красотой.
– Нередко ли случается так, что люди не осознают своего счастья? Они живут, соревнуясь, живут по принципу «быстрее, выше, сильнее», год за годом охотятся за призрачными наградами, даже не догадываясь, что счастье уже у них в кармане.
– Да, – протянула я. – Но не всем повезло найти хоть что-то, удерживающее их на плаву. Да, многим совершенно не за что ухватиться, чтобы не утонуть.
– Тебе есть за что ухватиться? – он наклонил голову так, что его лицо оказалось в тени ветвей. Юноша выжидающе молчал, будто от моего ответа зависела судьба целого мира.
– У меня есть все, что требуется человеку для жизни, – парировала я.
– Еда, одежда и крыша над головой, – иронично заметил он и придвинулся чуть ближе, коснувшись моего колена. Я не решалась пошевелиться.
– Что насчет тебя? – резко спросила я, твердо решив, что не позволю ему и дальше мучить меня вопросами.
В одно мгновение его лицо потемнело, брови дрогнули, почти сойдясь у переносицы, голубые глаза, обычно блестящие и доброжелательные, померкли, губы перестали улыбаться. И все же он оставался красив какой-то дьявольской, опасной красотой. Я невольно вытянула вперед руку, чтобы развеять, одним движением смахнуть с его лица горькую серьезность и остроту, которые никак не способствовали доверительной беседе. Я боялась испортить все глупым вопросом, боялась лишиться его благосклонности.
И тогда он легко улыбнулся, жуткая тень исчезла.
– Еда, одежда и крыша над головой, – смеясь, сказал он. – Работа, приносящая удовольствие. Отец, мать и брат, с которым мы очень дружны.
Я хотела больше узнать о семье Нейтана, но он