Призрак-40-2242. Литературный сборник. Александр Чирко
это он по – английски так крейцкопф называет…
Фамилия преподавателя Менинзон. Отсюда следует, что все население города Биробиджан приходилось ему дальними родственниками. А если добавить, что имя отчество преподавателя Моисей Самуилович, то понятно о чем речь.
Как и большинство представителей этой национальности Менинзон был музыкально одаренным человеком. И если бы не преподавал, то, скорее всего, был бы дирижером какого – нибудь оркестра. Словом имело место легкое помешательство на почве музыки. Он пытался создать в школе духовой оркестр, но срок обучения один год и только радиооператоры – элита школы – парились два. А за год кого научишь?.. У курсантов голова забита математикой, термехом, навигацией, устройством судна, а тут ещё сибемоль с фа – диезом пристают, одуреть можно…
Каждый год он набирал новый состав оркестра, заставлял заниматься до полуночи, но зато всем участникам ставил по теоретической механике только «пять», справедливо полагая, что мотористу, например, термех нужен, как зайцу «стоп – сигнал». Об этом знали, а потому Коля, жутко стесняясь, пробурчал в потолок:
– Я в Доме культуры шахтеров на трубе играл, а вы мне про фа – диез говорите. В курсе я. – И до сих пор молчал! – вскинулся Менинзон. – Совесть у тебя есть? Сегодня же на репетицию!
– В наряде я, не получится.
– Никаких нарядов! Я поговорю с ротным.
Объяснимся. Школа являлась закрытым учебным заведением со всеми вытекающими – строевой подготовкой, зарядкой, несмотря на погоду на улице, специальной подготовкой. Вязать узлы, конечно, скучно, но зато гонки на ялах нравились всем. Чья шлюпка быстрее, чья рота лучше. Тут было где показать удаль и силушку! Свежий ветер в лицо, воротники форменок вытянулись по ветру, а весла выгибаются от напряжения, и ял летит, как пришпоренный. Какая разница первый ты или третий, главное – не последний. И ты моряк, и это ощущаешь каждой клеточкой организма.
В такие дни даже Утак оставлял свои пошлые шуточки и, сидя на руле (все – таки у моря вырос), покрикивал:
– Навались, славяне! И – раз, и – раз!..
И наваливались, ощущая скорость и вкус соленых брызг.
С середины октября начальство школы начало таинственно улыбаться, а начальник школы вместо четырех узких полосок на форменной тужурке, приладил одну широкую. Да и у всего руководящего состава полосок на рукавах прибавилось. Утак, хотя и вредный парень, но в наблюдательности ему не откажешь, и, пожалуй, он первым заметил перемены.
– Мужики, – нервно сказал он, – а вы заметили, что в школе чегось творится?
– Да что тут может твориться, Утачёк? – подал голос Валера Сорокин. – Лично я забил на всякие новшества. В июне выпускаемся, и я прошусь на ледоколы, на север. На ледоколах и кормежка получше, и «северные» идут. Лет пять отхожу на ледоколах, куплю дом, корову и забил я на флот, на море, на эти посудины. Вот так.
– Мысль интересная, – заметил Утак, – планы, кажется, реальные, но у меня подозрение, что они не сбудутся.
– Чего так? – спросил Воронов. – Валерка дело говорит. Не будешь же всю жизнь по воде бегать…
– Да