Призрак-40-2242. Литературный сборник. Александр Чирко
отвязались. И дед хитро усмехнулся. Потому как гнал он в своем сооружении всё – таки самогон, но такой чистоты и крепости, что единожды попробовавший дедов продукт приходил в изумление великое, что служило, в конечном итоге, делу рекламы и неумолимому падению выручки в сельском магазине.
Отладил же всё это хозяйство один из офицеров ещё в те далекие времена, когда на аэродроме появились первые реактивные самолёты. Офицер тот был химик по образованию, служил инженером “по горючке”, как он говорил, и больше для смеха, чем для дела сконструировал и соорудил Афанасию самогонный аппарат грандиозный по размерам и немыслимый по сложности.
– Ты, дед, главное не бойся, – наставлял офицер. – Система ниппель: туда дуешь, а обратно не выходит. Эта штука, никогда и не при каких обстоятельствах не взорвется. Здесь всё просчитано по мировым стандартам, и фирма гарантирует безопасность эксплуатации. Только специалист – химик может догадаться о истинном назначении этого агрегата. А поскольку я один на всю округу, то живи долго и не кашляй.
Офицер популярно объяснил принцип действия, систему заправки и слива готовой продукции, назначение пульта управления, подарил портрет химика Менделеева и благословил Афанасия на святое дело. Через некоторое время его перевели куда – то на Запад, а дед Афанасий продолжал самостоятельно эксплуатировать сложную технику. И надо признать – небезуспешно. Вот к такому прелюбопытному деду попал на постой уже знакомый нам лейтенант ВВС.
Аэродром находился в дикой глуши, среди тайги, в узкой долине, большую часть которой занимала полноводная река и всего несколько гектаров колхозной земли. Так что взлётно – посадочная полоса одним концом почти упиралась в деревню, а другой её конец круто обрывался у берега этой самой реки. Малость неудобно да куда деваться…
Утром деревушку будил грохот реактивных двигателей, и грохот этот стал настолько привычен, что убери от деревни аэродром, то, наверняка, сразу же сократились бы надои молока и привесы в животноводстве.
Словом жителям полк не мешал. Наоборот приносил пользу. У сельчан исчезли проблемы с керосином[2], так как командир полка ежемесячно разрешал отпускать по ведру керосина на каждый двор, а позже нужда в нем вообще отпала. Где – то нашли военные электростанцию, сельские плотники срубили из кедра здание, полковые электрики протянули провода и однажды все сто шестьдесят домиков осветились праздничным электрическим светом. И деревня платила полку тем же: вниманием и заботой. Спустя годы, эта почти идиллическая связь поубавилась, а потом исчезла вовсе, но в описываемое время слова: “Народ и Армия – едины” имели самый прямой смысл безо всяких подтекстов, сарказма и иносказаний.
Командовал полком по – южному темпераментный, полный добродушного юмора, невысокий, сбитый плотный крепыш, родом из Армении с протяжной армянской фамилией Саакян. Говорил он совершенно без акцента, тем чистым звучным, почти литературным языком, который ныне почти не встречается в обиходной речи. И никогда не ругался. Атмосфера в полку была дружески – деловой, но, естественно, не выходящей за рамки Устава. Наверное,