Поленька. Анатолий Санжаровский
кто её грел, тату? Руки лубянеють…[9]
– Ну раз такой макар выпадает, кидай всё то хозяйство, мать дополоще. Пошли в хату.
– Да я уже…
– Ит ты, не упрямься. Не гни всё под свой ноготок. Идём-ну. Дило!
– Якэ щэ дило?
– Дома искажу. Не среди ж хутора цынбалы разводить.
Переступил отец с ноги на ногу, помялся и поплёлся обратно к дому по старой гладкой, хоть боком катись, тропинке, вертлявой, узкой, как девичья ладонишка. Поля уже на бегу вытерла руки о низ платья, глянула назад через плечо на холсты в корыте, нагоняя отца.
Дома отец усадил за стол Полю напротив себя; всякому делу он придавал ту хозяйскую основательность, которая велась в дому испокон века.
– Вот оно шо, доча… Предстоит тебе дорога в Новую Криушу. У свояченицы Олены поспытаешь, а сколько мер гирьки она могла б нам дать наперехват до новины. Так-таки и сложи, доцё, моими словами… А то може статься, не хватя нам на сев, не скисли бы при печальном интересе. А можь, и без неё сольём концы, так запас не оторвёт карманы. Найдётся шо – завтре ж в вечер я и сгоняю к ней на бричке… Ну шо его ще?..
– Да вроде всэ ясно.
Поля встала. Отец жестом велел сесть.
– Ну ты спогоди. Попередь батьки не суйся в петельку… Будь там поприветней. А то она мамзелька с больши-ими бзыками. Отночуешь у неё, взавтре утречком в обрат додому. А зараз поешь да и поняй с Богом… Мать, а мать! – подвысил Владимир голос, обращаясь к жене, толклась с чугунками у печи. – Чем ты нас подкормишь?
– Невжель у нас нечего кинуть на зубок да заморить червячка? – с укором Сашоня уставилась кулаками в широкие бока.
– Не заморити… Его накормить треба як слид.
– Я зараз, зараз… А на дорожку не грех взять с пяток яець с собою. Патишествие – така даль, полных девять вёрст! Не до лозинок за катухом доскочить… А яйця и готовы, курчатам наварила цельный чугун.
При виде чугуна с яйцами Егорка весь аж затрясся.
– Нянь! – Егорка звал Полю няней, знал, кто его вынянчил. – Нянь! Солнушко! Солнушко мне! Солнушко!
– Завтра Боженька подаст.
– Да ну уважь ненасытны глазенятки, – заступается мать за Егорку. – А то будет вертеться тутечки под ногами, як бес перед обедней.
Поля чистит яйцо. Желток, крутой, хоть колесом дави не раздавишь, подаёт Егорке.
– На, плаксик, твоё солнушко!
– А белток, нянь, сама…
– Ладно… Поаккуртней ешь, не чвокай. Поменьшь губами ляпай. А то свиньи со всего Криничного яра сбегутся на собрание под окно.
– А вут и не сбегутся! Калитка на новой на вертушке. А вут и не сбегутся!
– Поговори, поговори у мэнэ! Поболтав та и за щеку. Мовчи…
– Разве ты не бачишь, шо ей не до тебя? – осаживает Егорку отец. – Отойди… Отхлынь от греха. Не дёргай за нервы… Ты у меня шо, ремня просишь иля чего? Так за мной не прокиснет… И жаль ремня, а треба погладить дурачика, скоро подживешься воды на кашу, – мягко
Руки лубянеют – костенеют, стынут.