5 | Времена лет. (2014—2015). Александр Левинтов

      черемух белых опьяненье,

      дурман дворами истекает,

      и тишина – лишь птичье пенье

      в коротком, кротком, синем мае

      и липкой зелени забава,

      топóля в веере листвы,

      и только чёрная дубрава

      здесь не теряет головы,

      на солнце – пьяниц прозябанье,

      на небе – в белом лоскуты,

      ты на мечты меняешь знанья

      пред тихим гимном чистоты

      рвутся связи, пропадают люди —

      кто на год, а кто и навсегда,

      круг друзей пунктирен, вял и скуден,

      время – словно вешняя вода

      и стучит назойливо сознание:

      ты уже не нужен никому,

      рвётся в дверь мою предсмертное изгнанье,

      на миру, в толпе и на дому

      и живу, в себе себя лелея,

      в ожидании, когда же я умру,

      и никто, наверно, не жалеет

      превращения меня в дыру

      все ушли, уходят – безвозвратно,

      я один, к строке кладу строку,

      без обиды, горечи, азарта,

      как и не был на своём веку

      невнятный с утра, одинокий и снулый,

      тащился трамвай, переполненный людом,

      слегка матерясь и готовый по скулам,

      теснился в проходе – к паскуде паскуда

      и солнце играло, и птички болтали,

      и дети уже перешли на сандали,

      над городом плыли белёсые дали,

      но люди в толпе ничего не видали

      в газетах все новости стары и хмуры,

      на первых страницах – дешёвые дуры,

      сейчас б не айпоны в руках, а шампуры,

      и виснут убитые к ужину куры

      трамвай протащился четыре квартала,

      устал, ведь силёнок осталось так мало,

      а надо пилить, ну, хотя б до вокзала

      и сбросить в метро это бритое сало

      я еду трамваем, уставясь в окошко:

      наш путь пресекает чернущая кошка,

      вся жизнь невпопад и слегка понарошку,

      мне скушно и муторно, скверно и тошно

      помнишь, приятель? – когда-то давно

      пили с тобою в Форосе вино,

      были отчаянно счастливы, впрямь,

      я был чуть пьян, да и ты, вроде, пьян

      ночь голубая, гальки тепло,

      и «бастардо» словно в душу текло,

      в споре о смыслах каждый упрям,

      месяц над морем – и тот, кстати, пьян

      я вспоминаю частенько те дни,

      ночь напролёт мы сидели одни:

      нам не нужны были выплески драм —

      каждый был мыслями полон и пьян

      вот и всё, вот и всё, вот и всё,

      мы её – не они – развязали,

      и теперь нас, конечно, снесёт

      в нежилые и тёмные дали

      и земля – никому не нужна,

      километры, гектары и пяди,

      и не к нам,