Вист: Аластор 1716. Джек Вэнс
№18 и уже приподнял руку, чтобы постучать, но в конце концов решил, что у него было право заходить, когда ему вздумается. Руководствуясь этим соображением, он приложил ключ к пластинке замка – дверь сдвинулась в сторону. Джантифф зашел в небольшую гостиную с парой низких диванов, столом, стеллажом и встроенным в стену экраном. Под ним был жесткий бежевый ковер с черным узором, с потолка свисали не меньше дюжины шаров, изготовленных из проволоки и цветной бумаги. На одном из диванов сидели мужчина и женщина, оба значительно старше Джантиффа.
Джантифф сделал шаг вперед, ощущая некоторую неловкость: «Меня зовут Джантифф Рэйвенсрок. Меня здесь прописали».
Сидевшие приветливо улыбнулись и одновременно, как по команде, вскочили на ноги. (Впоследствии, размышляя о своих приключениях в Унцибале, Джантифф не переставал удивляться тщательно отработанному этикету, позволявшему аррабинам худо-бедно справляться с теснотой и перенаселением.)
Мужчина, высокий и стройный, с правильным тонким носом и жгучими глазами, не отставал от моды – его блестящие черные волосы были взбиты пучками над ушами, на лоб ниспадали витые локоны. Он казался общительнее и прямодушнее своей подруги. По меньшей мере, он приветствовал нового жильца энергично-дружеским взмахом руки, ничем не напоминавшим раздраженное брюзжание регистратора: «Джантифф! Добро пожаловать в Аррабус! Тебе досталась прекрасная квартира в знаменитой Розовой ночлежке!»
«Очень рад, благодарю вас», – кивнул Джантифф. Подруга такого умного, жизнерадостного человека не могла быть слишком неприятной напарницей. Опасения, снова начинавшие тревожить Джантиффа, улеглись.
«Позволь представить тебе чудесную, очаровательную – и в высшей степени талантливую – Скорлетту. Меня зовут Эстебан».
Скорлетта говорила быстро, сбивчиво, низким грудным голосом: «По-моему, ты не крикун и не слишком неряшлив. Как-нибудь уживемся. Но будь так добр, не свисти в квартире, не спрашивай лишний раз, чем я занимаюсь. И сдерживай отрыжку. Не терплю соседей с отрыжкой».
Джантифф подавил вспышку гнева. К такому приему он не готовился. С трудом подыскивая слова, он пробормотал: «Будьте уверены, я не забуду о ваших предпочтениях». Краем глаза он наблюдал за Скорлеттой. «Замкнутая женщина, – думал он, – пожалуй, чем-то подавленная». Широкое бледное лицо Скорлетты особыми приметами не отличалось – впечатляли только глаза, горевшие из-под пушистых черных бровей. Ее кудри, слегка припушенные над ушами, возвышались упрямой округлой копной – крепковатая, вовсе не уродливая женщина, при желании, наверное, умевшая быть привлекательной. Тем не менее, Джантифф охотнее разделил бы жилье с Эстебаном. Он сказал: «Надеюсь, я не причиню лишних неудобств».
«Надо полагать. На вид ты вроде смирный. Эстебан, притащи три кружки из столовки – клюкнем по маленькой, раз такое дело. Пойло12 найдется. Джантифф, значит. Догадался захватить сверточек жрачки?»
«Увы! –
Пойло: скорее крепкое пиво, нежели самогон. Скрытно, но повсеместно приготовляется аррабинами из объедков всячины и промышленной глюкозы (иногда с добавлением стручков смоляницы, выращиваемой на крышах).