Сага о Тамаре. Тамара Иванкова

      – Я не спрашиваю, вы же знаете, он в органах. Секретно.

      – Хозяева комнаты на-днях вернутся. Съезжать вам пора. Что, твой Володя, квартиру нашел?

      – Да нет, не успел вроде.

      – А мне, Томочка, показалось, что я запах перегара слышала утром. Водочка и самогон – плохие друзья, до добра никого не довели. Лучше бы он с тобой в постели баловался, чем водочкой. Ну-ну, не смущайся, дело молодое…

      Как мне было не смущаться? Он вваливался ночью, пьяный, вонючий, грубо лапал меня, задирал мне рубашку и брал меня силой, как и в первый раз. Отвратительный паршивый самогон и дешевые сигареты, слюнявый рот. Я содрогалась от брезгливости, когда он приближался ко мне. Когда он сползал с меня и сразу засыпал, я скулила, как побитая собака. Какие там любовные ласки? Кроме боли и стыда – ничего.

      Сложив вещи, я допоздна смирно жду на кухне своего мужа, хотя он прекрасно знает, что майор с женой и ребенком вернулись из отпуска. Он влетает, пошатываясь, хватает меня за руку:

      – Пойдем! В гости пойдем!

      – Что? Куда? А вещи?

      – Тихо! Никогда меня не спрашивай, ясно? Я знаю, что делаю! За столом посидим, а потом и переночуем!

      Ничего не понимаю. Куда идти? Уже темно. Какие гости? Что значит – посидим и переночуем? Мне это совсем не нравится! А ему плевать! Он тащит меня за собой, а добросердечная Федоровна говорит мне:

      – Иди-иди, детка! Пока молодые, надо гулять! Пусть вещи у меня побудут.

      Я уже не слышу, как она вздыхает:

      – Вот непутевый. Не повезло девчонке.

      Изрядно принявшая самогона компания шумит. Вовкины сослуживцы г-у-л-я-ю-т. Наше появление сопровождается радостными криками:

      – О! Вовка! Жінку привів!

      – Налейте ей штрафную!

      Для меня абсолютно непривычно находиться в такой обстановке! К запущенной холостяцкой квартире давно не прикасалась рука хозяйки. Простой деревянный стол, накрытый куском клеенки, прожженной до дыр в нескольких местах и с круглыми отметинами от горячих кастрюль и сковородок. Среди недоеденных разломанных банок с американской тушенкой валяются ломти помятого хлеба, грязные вилки и здоровенные куски обгрызанных соленых огурцов.

      Меня усаживают на один из хромых стульев с разбитой спинкой. Некоторые гости восседают на растрепанной несвежей постели, скинув свои кители и гражданские пиджаки. С ужасом оглядывая эту нереальную обстановку, я пытаюсь вспомнить, где я это могла видеть? Мой отец до войны был руководителем автобазы, родители дружили с высокопоставленными людьми в городе, с начальником ГАИ, директором ателье. Они наряжались, ходили в гости семьями, танцевали танго под музыку патефона, пили шампанское и хорошие вина, слушали модные романсы, часто всей компанией ходили в кино. Когда мы жили с мамой, тем более, я не видела пьяных компаний, шумных застолий. И все же меня не покидает чувство, что я… Точно! Это же «Евгений Онегин»! Сон Татьяны!