Маленькая Лиза. Юрий Рогоза
рынке. Это достижение мы, собственно, и отмечали. Мама немного опьянела, разулыбалась, то и дело обнимала и целовала меня (чего за ней раньше не водилось) пухлыми влажными губами, и именно там, за ресторанным столом, я вдруг поняла, что совершенно не виню ее. Честное слово. Было же видно – рядом с этим лысеющим и всегда немного потным лотошником она абсолютно счастлива. Так же безоглядно и пронзительно, как я была счастлива рядом с папой. Просто в том облачке абсолютного счастья немного чужой была она, а теперь вот пришла моя очередь…
Любящие друг друга радостно и всей душой подсознательно стараются никого не впускать в свой мир. Или наоборот – очень даже сознательно, кто знает. Во – всяком случае, я даже не удивилась, когда вдруг выяснилось, что в Москве умерла моя двоюродная бабушка (я о ней раньше даже никогда не слышала), оставив мне двухкомнатную квартиру в старом, но отремонтированном, доме на улице со смешным названием Большая Грузинская, и мама с дядей Аркадием как – то быстро и окончательно решили («хоть это и непросто, мы будем тревожиться, ты, конечно, уже взрослая девушка, но все – таки, если только хоть что – то пойдет не так, ты сразу должна вернуться…»), что закончить школу мне лучше в Москве. Я даже немного зауважала маминого мужа – квартира, как я скоро узнала, стоила целое состояние, и, продав ее, он мог бы открыть не один десяток лотков для торговли шпротами и томатной пастой в Сумах, Киеве, и даже той же Москве. Но он вместо этого метнулся в столицу, прихватив с собой пакет долларов чудовищных размеров, а, вернувшись через неделю (уже без пакета), гордо сообщил, что все бюрократические препоны сняты – я россиянка, москвичка, и меня с дружелюбным нетерпением ожидают в восьмом классе 101 – й школы Краснопресненского района столицы.
Вот так все и закончилось. Или наоборот – началось. Зависит от того, с какой стороны жизни смотреть.
Сегодня, приблизительно понимая, во сколько обошлось мое волшебное превращение из сумской полусироты в живущую в центре Москвы гражданку России, я лишний раз убеждаюсь – потный Аркадий по – настоящему любит мою маму. В пересчете на деньги – любит до усрачки. А значит, ей страшно повезло – в мире, где так хреново обстоят дела с любовью, встретить преданного тебе всей душой торговца шпротами – огромное радостное чудо.
А я… Нет, я не чувствовала себя выброшенным на улицу щенком. Ни одной минуты. Честное слово. Мое счастье умерло в кровавой луже на улице Роменской, а пытаться согреться в солнечном зайчике чужого – жалкая затея…
Во время последнего телефонного разговора (почти два месяца назад) мама спросила меня, не страшно ли мне одной в Москве (опомнилась!). Не вдаваясь в детали, я ответила:
– Что ты, мам. В тринадцать лет чувствуешь себя уже совсем взрослой. Ты просто забыла.
На самом деле, я была взрослой уже тогда, год назад, когда крыши уютного городка Сумы, родины художника Бурлюка и президента Ющенко, медленно поплыли за окнами моего поезда. Мама и дядя Аркадий стояли в обнимку и, счастливо улыбаясь, махали мне руками (он