В России надо жить долго. Светлана Беличева-Семенцева
следовать этому режиму мужа, любившего повеселиться в молодежной компании. А еще он говорил, что за туфельку жены Горбачев готов все отдать, так он ее любил. И это была любовь, пронесенная через всю жизнь, которую ни от кого не скрывал Михаил Сергеевич. И как бы мы ни относились к Раисе Максимовне, стоит отдать должное этой женщине, сумевшей до конца своих дней сохранить любовь мужа, тем более такого далеко не заурядного мужчины, каким был ее супруг. Но наш острый на язык народец, поднаторевший в застойные времена на сочинении политических анекдотов, ехидных песенок и стишков, не пощадил эту достойную пару. И по стране начал гулять ядовито-насмешливый стишок: «По стране несется тройка – Мишка, Райка, перестройка».
Вот так получилось, что мне пришлось пересечься с Раисой Максимовной и в начале карьерного взлета ее мужа, и в конце ее жизни. Тогда в Тюмени, в третьем городе, который после Киева и Ленинграда посетил вновь избранный генсек, Раиса Максимовна побывала в тюменском университете, пока муж заседал с партийными товарищами в обкоме партии. Она обошла библиотеку, несколько аудиторий, не удостоив общением никого, кроме университетского начальства. А ровно через четырнадцать лет, также солнечным сентябрем 1999 года, я по приглашению германской профессорши Хилдегард Мюллер-Коленберг была на научном Бундессконгресе в университете прелестного немецкого городка Оснобрюк. А в госпитале соседнего такого же прелестного немецкого городка Мюнстер умирала Раиса Максимовна. Ее нервная система и здоровье не выдержали всех потрясений, которые принес ветер перемен, переросший в ураган, вызванный гласностью и перестройкой, провозглашенными Горбачевым.
Отдавал ли Михаил Сергеевич отчет в тех последствиях, которые принесет объявленная им гласность в стране, привыкшей десятилетиями жить во лжи и двойной жизнью с одной правдой и разговорами на кухне и другими речами и лозунгами, произносимыми с трибун? Ведь еще совсем недавно все партийные лидеры славословили на юбилее семидесятипятилетнего дорогого Леонида Ильича Брежнева, широкой груди которого не хватало для размещения очередной Звезды Героя социалистического труда. Не меньше славословил и Горбачев, иначе ему было бы не дорасти до почетной должности секретаря ЦК КПСС. Нельзя было отклоняться от линии партии и критиковать эту линию. А те смельчаки, которые рисковали с критикой, даже несмотря на все свои заслуги и награды оказывались, как академик Сахаров, в ссылке в Нижнем Новгороде или, как знаменитый писатель Солженицын, высланы из страны. Ну а с теми, кто был без громких имен и наград, поступали попроще: помещали если не под арест в лагеря, то в психбольницы.
Знал хорошо об этих правилах советской жизни Михаил Сергеевич и добросовестно следовал им. Следовать-то следовал, но в душе рос протест против лжи и лицемерия, возведенных в государственную политику. И, наверно, наедине с любимой женой и надежным другом он так же, как и другие сограждане на своих кухнях, крамольно рассуждал