Литератор Писарев. Самуил Лурье
Хорошо. Сколько же? – Назначайте сами. – Нет, скажите вы. – Вам покажется, может быть, дорого, – говорю я, 35 руб. сер. – Ежели хотите, я положил от 25 до 30 р. с. – Я согласен на 30. – Извольте. – Ударили по рукам. – А сколько листов в месяц моей библиографии? – Да листа по два. – Таким образом, я с января 1859 г. могу получать в месяц руб. по 50, не считая того, что могу зарабатывать в других местах. Кроме того, я достал работы Трескину, перевод с франц. руб. по 10 за лист. За английский платят 16 р. сер. Не хочешь ли принять участие. Отвечай мне, пожалуйста, на это, в состоянии ли ты переводить с анг. О чистоте русского языка не очень заботься; я выправлю, как следует. Ты этим не шути, душа моя Раиза; это поможет занятию англ. яз., укрепит тебя в знании русского и принесет денег. Отвечай мне на это… Печатный лист 16 стр.
12 окт. Сегодня воскресенье, и до 3-х часов я просижу дома… Коля читает Тацита, и мы изредка перекидываемся словами. Сегодня прекрасный солнечный день, и я имею обыкновение смотреть на твой портрет в солнечном луче: так он особенно симпатичен. Губы краснее, цвет лица свежее, даже выражение меняется. Я никогда не видал такого подвижного портрета. До свидания, бабуся.
13 октября. Сегодня у нас нет лекций; утром я читал Тацита, потом перевел несколько страниц для “Подснежника”, часа в 2 из летучей библотеки принесли две другие книжки “Отеч. Зап.”. Я прочел 2-ю статью Ковалевского: “Путешествие из Венеции в Рим” и написал свою библиографическую статью; но когда я прочел ее Трескину, он нашел, что она чрезвычайно бесцветна; я согласился с ним и задумался… Главное, тревожит меня мысль: что, ежели я исписался, что, ежели мой весь мой талант ушел на первые три статейки. Что, ежели изменит надежда на библиографию. Не правда ли, какая горестная мысль? Увидим, прав ли я в этой мысли. Сажусь за статью… Прощай, душа моя.
14 октября.
…А скверно, что денег не присылают. M-me Treskine уже заплатила за перешивку моего пальто на теплое, а теперь в скором времени придется платить за отдельные оттиски Гумб.; нужно будет занимать, а это мне не нравится. Видел я сегодня в унив. студента Федорова, который рассказал мне, что он видел в одном обществе Кремпина и что тот сильно расхваливал меня. Это мне приятно… Прощай, ангел мой. Кажется, это письмо похоже на переписку об сороке, но ведь всякие события ежедневной жизни обрисовывают характер человека. А знаешь, какая мысль меня преследует часто, когда я занят работой, – я все думаю, какой предмет я выберу для кандидатской диссертации и из чего буду держать экзамен на магистра…»
Вот какая пошла теперь жизнь. Все планы казались осуществимыми, все затруднения представлялись пустячными – теперь, когда открылся талант.
Да, тут был, пожалуй, привкус игры, ну и что из того? Товарищи Писарева смотрели на журналистику свысока. Он и сам повторял им, что видит в своей библиографии всего лишь заработок, нетрудный и приятный. Пятьдесят рублей в месяц! Стипендия в тридцать пять рублей давала студенту возможность жить безбедно. Скабичевский уроками не зарабатывал столько.
Но кто бы что