Осторожно, злая инквизиция. Яна Ясная
одобряет. И вряд ли в городе или в его окрестностях найдется ведьма, готовая бросить вам вызов за главенство.
– Сказать вам, куда инквизиция может засунуть свое одобрение? – я внезапно успокоилась и попросила. – Выньте, пожалуйста, затычки из ушей и услышьте меня уже. У этого города нет Хозяйки. И у соседнего нет. И у Великого Новгорода. И у Москвы. И у столицы всего ведьмовства, Киева, – тоже нет. Возможно, есть женщины, называющие себя таковыми. Но Хозяек – нет. Точка. Времена шабашей прошли. Хозяйки остались в прошлом. Вместе с шабашами.
Теперь-то он выглядел не на шутку заинтересованным, этот Максим, зовущий себя моим братом: нос с горбинкой, глаза с прищуром, локти на столе, пальцы переплетены, на мизинце взблескивает перстень-печатка, и сам он чудо как хорош… Вот только разговор наш смысла не имел.
– Почему? Почему вы так упорно отказываетесь от этой должности? Ведь она многое вам дает. Власть. Статус. Право! – голос инквизитора звучал вкрадчиво, обволакивая меня.
Но я девушка не мелкая – меня попробуй обволоки.
– Обязанности, – подсказала я. – Мне понятны мотивы вашей богоспасаемой организации, многоуважаемый Максим. Вашим иерархам за каждой ведьмой в захолустном городишке вроде нашего учет и контроль вести не с руки. А поставил жупел в виде дутой Хозяйки – и вроде как порядок. А ею одной вертеть куда как легче. Но вот только Хозяйкой невозможно назначить, дружочек мой, многоуважаемый Максим. Это уникальная совокупность личных качеств, сил и – я сделала глумливую паузу – пройденных обрядов. О которых ныне и представления не имеют. Вот то Хозяйка, правильная, настоящая. Она из шабаша выходит, от шабаша силу берет – шабашу и служит. Ее своя земля питает. А те дурилки картонные, которых ваши отцы по местам распихали, – так, административные единицы, не более. И подчиняться им или нет – дело для каждой ведьмы сугубо добровольное. И дуры те, кто этого не знает.
– Да вы, Ксения Егоровна, анархистка! – снисходительно восхитился собеседник.
– Тревожно. Тревожно становится за судьбы родной инквизиции при виде лучших ее представителей, – вернула любезность я и растянула губы, изображая вежливую улыбку (или мерзкую гримасу, это уж кто как назовет).
– И все это было – во-первых. Во-вторых – что еще за чушь про ритуальные убийства в моем городе? И не надо корчить рожи, «Мой город» означает, что я тут живу. Я тут родилась.
Скорчить рожу, правда, инквизитор Максим не успел, а может, вовсе не планировал, но предоставлять ему такого шанса я и не собиралась, нанесла удар на упреждение. Упредила так упредила – тот даже не попытался изобразить улыбку.
Ну и правильно. Терпеть не могу конкуренции.
Несколько секунд смотрел на меня, то ли изучая, то ли давая понять, что я зарвалась.
– Ксения Егоровна, что вы знаете о серии убийств в вашем городе? – задал он наконец вопрос по итогам внутричерепной конференции с самим собой.
Я призадумалась – а сыр во рту держала. Вернее – но ненадолго. Надолго задуматься у