Не твоя…. Иман Кальби
было очень холодно. Шуфаж почему– то затух, а ворочаясь во сне, Влада, видимо, раскрылась. Девушка прислушалась к звукам в доме– было заметно тише, чем тогда, когда ее покинул Карим. Но она все же различала шаги людей, тихие разговоры…
Влада снова тяжело вздохнула, понимая, в каком ужасном положении оказалась. Все это не было сном… Сюрреалистичным кошмаром, который оставляет неприятный осадок на душе, не покидающий тебя в течение нескольких часов после сна… Слез, однако, уже не было. Да и вообще плакать как– то не хотелось. Надо было думать, как выбираться из этого положения. Как жить дальше. С той унизительно драмой, которая уже успела нанести столь глубокую рану, но отнюдь пока не заканчивалась… Заснуть она больше так и не смогла. Светало– так она поняла, что проспала больше десяти часов– легла еще днем, а теперь был рассвет. Ее ждал новый день, исход которого предугадать было невозможно. И только одно она знала точно– этот амбициозный мудак, старше ее всего на пару лет, не сможет ее сломать… Никогда…
***
Солнце в то утро так и не постучало в их окна. – Бывает оно здесь вообще,– пронеслось у Влады в голове, когда она, наконец, разлепила глаза. На улице было немного сумрачно, словно все было покрыто дымкой или пылью. Свинцово– серое небо, тяжело нависающее над этим унылым местом, словно прижимало этот пессимистичный пейзаж к земле. В отдалении слышалась какая– то стрельба. Однако расстояние, судя по всему, было неблизкое. Такие выстрелы можно было услышать и в центре Дамаска, когда в каком– нибудь из пригородов проводили спецоперацию. В комнате было очень холодно, а когда Влада высунула из– под одеяла ноги и коснулась ими пола, ее словно обдали ледяной водой из крана. Собравшись с духом, она, наконец, встала, одев свои туфли, так несуразно смотревшиеся в этой обстановке, и укутавшись в одеяло, пошла в ванную. Лампада еле– еле светилась, доживая свои последние минуты, чем поспешила воспользоваться девушка, посмотрев на свое отражение в висевшем на стене зеркале. Картина, представшая ее взору, мягко говоря, была мало привлекательна. Под слабым тусклым светом она смогла разглядеть свои огромные синяки под глазами, от растекшейся туши и переживаемого стресса, доходящие почти до середины щек, спутавшиеся волосы, распухшее от слез лицо. –Вряд ли я понравлюсь ему в таком виде,– с сарказмом подумала она.
В этот момент в двери послышались повороты ключа. Влада не была к этому готова, поэтому быстро кинулась обратно на кровать, укутавшись с головой в одеяло,– меньше всего она хотела сейчас встретиться лоб в лоб со своим пленителем.
Но это оказался не он. С деловитым видом, внося поднос в комнату, зашла и поспешно захлопнула за собой дверь ее вчерашняя русская знакомая.
Все с тем же суетливым опекунским выговором она завела свою трель:
– Доброе утро, дорогая. Хороший день сегодня. Тихо. Никто не стреляет, значит, никто не гибнет. Значит, всем хорошо.
Влада раздражено вздохнула,– говорите за себя! Мне, например, очень плохо, я хочу