Управляй своей судьбой. Наставник мировых знаменитостей об успехе и смысле жизни. Дипак Чопра
Раттан-чача с детства хотел стать уважаемым журналистом, известным по всей стране, а поскольку он решил заняться киноведением, мне казалось, что он ведет несказанно богемную жизнь. Я еще никогда не видел, как живой человек расхаживает с сигаретой в одной руке и стаканом виски в другой.
Раттан-чача был человек весьма светский, а дух противоречия проявлялся в нем сильнее всех прочих в клане Чопра. И именно на эту черту он сделал ставку в карьере, и она приносила ему отменную прибыль. Раттан-чача стяжал себе славу социалиста и неверующего. Как он сам говорил: «У меня левые взгляды и правые вкусы». Прекрасный девиз для завзятого прожигателя жизни. (Прошли годы, и Раттан-чача стал бояться инфаркта и даже бросил курить, но от виски не отказался.)
Его любимой игрой было всех шокировать. Болтал он не умолкая – и меня это совершенно устраивало. Я хотел быть как он. (Когда я спросил свою жену Риту, какое первое впечатление сложилось у нее обо мне, она ненадолго задумалась, а потом ответила: «В жизни не встречала таких болтунов».) Раттан-чача был красавец, умел всех увлечь и принимался главенствовать с порога в любой компании – однако у него хватало благородства на то, чтобы с искренним интересом выслушивать мое мнение. Блестящие ораторы не могут жить без публики и быстро учатся кидать слушателям подачку и время от времени позволяют кому-нибудь другому поболтать с полминуты. Но стоило мне вступить с дядюшкой в спор, и он внимательно слушал меня, так что иногда это была даже не подачка.
Раттан-чача и его жена Карна – тетушка Карна, как мы ее звали – занимали в Нью-Дели квартиру на третьем этаже, где было две с половиной комнаты. В той комнате, которая сходила за половину – в сущности, это была тесная каморка с окошком, выходившим в грязный дворик, где галдели соседки и сушилось белье, – и стояла наша с Сандживом общая кровать. Комнату мы обожали.
В то время отец служил в Кашмире, это было во время военного конфликта с Пакистаном. Отец лечил раненых пехотинцев, которых доставляли с линии фронта. Мама ездила туда-сюда, чтобы побыть и с ним, и с нами. В ее отсутствие нам доставался Лакшман Сингх, верный слуга, которого мама получила в приданое.
Дядина многоопытность меня совершенно завораживала. Как-то раз он повез нас в горный военный городок. Это был Далхаузи – красивый городок, но не такой престижный, как, например, Симла.
– А я знаю, почему его так назвали, – съязвил Раттан-чача. – Он скучный (dull) и паршивый (lousy).
Однажды он повел нас с Сандживом в кино и увидел сиденье, на которое кто-то положил свитер. Раттан-чача перебросил свитер на другое сиденье и усадил нас. Тут к нам подошел какой-то человечек.
– Я оставил здесь свитер, чтобы занять место! – возмутился он.
– А что, если бы вы бросили свитер на крышу Тадж-Махала, он тоже стал бы ваш? – пожал плечами Раттан-чача.
В дерзости и остроумии у дяди был достойный наставник – Фероз Ганди, выдающийся издатель, владелец нескольких газет в Лакхнау, занимавшейся также и политикой. Держался Фероз Ганди даже