ИМПРЕССИОНИСТЫ. Повесть о старшеклассниках. Марина Саввиных
недоверчиво щурится …ни тени улыбки. Она вообще редко улыбается.
Зато когда улыбнется – о-о!
Эта роль – так серьезна. Авторская власть на ее сценические эволюции почти не распространяется. Но Лиловая маска всегда настороже. Ей бы, глупенькой, плясать от счастья, а она чувствует себя покинутой…
– Снова – за печенье. Никогда, никогда не похудеть тебе до пятидесяти шести килограммов!
Лена Михайловская – не математик. Она – тонкий филолог. (Скорее, философ! – М.С.) Интересно, как она распространяет филологические подходы в область математических наук. Решая геометрические задачи, Лена пытается оживить точки, прямые и плоскости. Для нее это живые существа, живущие особой жизнью. Они могут колебаться, принимать решения, испытывать чувство собственности, какие-то желания. Точки могут подчиняться аксиомам и правилам, но могут и уклоняться от них, создавая себе условия жизни по произволу. Все это, конечно, далеко от реальной школьной стереометрии. Но возможность фантазировать на уроке математики (пусть это и не приводит к успешному и строгому решению задачи) наполняет художественное мышление Лены – пространственно-временными образами и характеристиками. Отсюда – неповторимые ритмы сочинений Лены о Толстом и Тургеневе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ИМПРЕССИОНИСТ ОСТРОВСКИЙ?
…Вечер 2 сентября 1996 года. Мы на концерте замечательного музыканта Юрия Кузнецова из Одессы. Музыка сложная, но всем очень понравилось. Особенно запомнилось место, где пианист, общаясь с открытым роялем, пытается достать мелодию непосредственно из струн… не получается – он вновь терзает рояль, просит его сыграть, запускает в струны рояля свои тонкие пальцы (будто женщину ласкает, – шепчет Юля Вятчина) – все равно ничего не получается. И вдруг руки возвращаются на клавиатуру – и звучит дивная, гармоничная весенняя мелодия, что-то вроде: «Все-таки будет весна, и я доживу до весны…»
После концерта Юля Вятчина читает свои новые стихи – одно стихотворение лучше другого…
А в десятом классе Юля не писала совсем ничего. Вдохновение не приходило, а писать по заданию не хотелось. Великолепный «Мой Гамлет», прозвучавший на выпускном творческом экзамене, написан в конце девятого класса. Потом – ничего. А ведь Юля всегда писала много и охотно…
В десятом классе было много живописи. Сами рисовали, слушали рассказы Галины Борисовны Беккер об искусстве барокко и классицизма, об импрессионистах и Пикассо – у Галины Борисовны дома всегда можно посмотреть альбомы и книги о художниках.
Импрессионисты увлекали более всего. Да и жизнь нашего маленького кружка десятиклассников, в течение первых восьми школьных лет переживавшего искус Школы диалога культур и теперь как бы отпущенного на свободу (можно выбирать учителей, стиль преподавания, формы общения, можно вообще учиться самостоятельно) – стала отчасти напоминать жизнь импрессионистского ателье. Мы часто собирались, к нам стали приходить очень интересные взрослые. Мы писали и читали