Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные. Дэвид Слоан Уилсон
приходят, застав хозяев посреди трапезы, их немедленно приглашают к столу. Если же гости отказываются, сказав, что недавно поели, до них дотрагиваются пальцем, обмакнутым в еду, а тот, кто это делает, произносит: «Пунен» (185).
Еды почти всегда не хватает, но других ресурсов бывает то мало, то много, в зависимости от времени года или иных обстоятельств. Система пунен достаточно гибка – и ее действие распространяется на предметы лишь тогда, когда они редки:
Бамбук для выпечки хлеба из тапиоки непременно делят между всеми семействами поровну, если рубщику бамбука пришлось идти за ним очень далеко. Если же бамбук произрастает близко к селению, каждый может собирать его для себя, но лишь столько, сколько необходимо. Это отражено в языке: есть далекий бамбук («лао тьотен») и близкий бамбук («лао дуа»). Если ближайшая река высыхает и воду приходится приносить издалека, ее, опять же, требуется разделить между всеми – но та вода, которую берут ежедневно из привычного источника, остается достоянием тех, кто ее набирает… И даже если кто-либо не хочет получить свою часть, он должен прилюдно и явным образом показать, что знает о добыче – и обязательно касается ее пальцем, даже если не получает реальную долю (185–186).
Может показаться, что предписание уважать желания других приведет к неправильному дележу и породит возможность поживиться за чужой счет. Однако это не так:
Как только желание оглашено, его тут же должен утолить тот, кто может это сделать. Если он воздержится, отвергнутый будет страдать от последствий пунен. Но очень возможно, что желания, о которых не говорят, приводят к тем же последствиям. На деле люди редко обращаются друг к другу с прямой просьбой о чем-либо, и страх перед пунен мог с легкостью помешать им попросить у меня подарок. Я могу вспомнить лишь один случай, когда меня упрашивали кое-что дать. Старуха по имени Мэг попросила меня отдать ей точильный брусок, что я и выполнил. Остальные члены племени, услышав о том, что сделала Мэг, отозвались о ее поведении неодобрительно. Конечно же, если бы я отказал, то именно из-за этого – из-за того, что я не сумел утолить ее желание – на Мэг напал бы тигр, змея, иная напасть… Желание чего-либо для себя может восприниматься плохим по двум причинам. Во-первых, это неприкрытое проявление чувств, а во-вторых, такое желание ставит частное благо над общим в ущерб последнему (185).
Какая беда ждет того, кто попал в пунен? На него может кинуться тигр. Может быть, его укусит змея или ядовитая сороконожка. Более того, эти живые существа имеют и духовную форму, способную навлечь иные неприятности – скажем, болезнь или травму. Вот так почти любое несчастье может стать «доказательством» предшествующего прегрешения. Совершенную невосприимчивость, или, выражаясь чуть иначе, «абсолютный иммунитет» к опровержениям подобных «доказательств» строгая наука сочла бы недостатком. Но эта невосприимчивость полезна для системы, нацеленной на регулирование человеческого поведения.
Этот пример предваряет некоторые важные темы, которые