Бандитская губерния. Евгений Сухов
возражал Воловцов.
– Да какие из них работники… Затянут дело, а потом либо в архив, либо перепоручать. Тебе же, кстати…
– А зачем тогда на службе таких держите? – с удивлением спрашивал Воловцов. – Гоните их к псам! Пусть в канцеляриях бумажки перебирают…
– Это говорить только легко – «гоните»… – пробурчал Радченко. – Широбокову до двадцатилетней выслуги осталось полтора года, а у Караваева – дядя тайный советник и сенатор. Или ты этого не знаешь? Как такого погонишь? Да он сам тебя взашей погонит к такой-то матери…
– А мне-то что с того? – наседал Воловцов. Как-то незаметно он перешел на «ты». – Думаешь, после твоих слов мне легче стало?
– Вот, то-то и оно. Тебе эти проблемы – как горох по барабану. А с меня – спросят!
– Мне что, тебя пожалеть? – негодовал Воловцов.
– Не надо меня жалеть. А вот понять меня – не мешает…
– Я-то понимаю. А вот ты понять меня не хочешь…
Потом наступило недолгое молчание. Секретарь понял, что первый акт пьесы «Спор господина Радченко с господином Воловцовым» закончился. Настало время второго акта. Заключительного. Он встал со своего места и приложил ухо к двери…
– Ладно, пиши свой рапорт, – обреченно проговорил Радченко. – Даю тебе три недели.
– Шесть, – уверенно сказал Иван Федорович.
– Три недели, и ни днем больше. Иначе совсем ничего не получишь…
– Вот.
– На! – произнес Радченко после шуршания карандашом.
– Благодарю вас, Геннадий Никифорович, – перешел на «вы» Воловцов.
– Не за что, Иван Федорович.
Секретарь отскочил от двери и с быстротой молнии занял свое место, поскольку ключ в двери кабинета председателя Департамента уголовных дел дважды повернулся. Затем она открылась, и из кабинета вышел красный, как вареный рак, судебный следователь Воловцов. В руках он держал бумагу с рапортом о предоставлении ему трехнедельного отпуска. В верхнем углу рапорта ясно читалось:
«Не возражаю».
Радченко же сидел прямо на столе и вытирал носовым платком пот с шеи и щек. Как объясняться с Завадским по поводу своей разрешающей Воловцову отпуск резолюции, он еще не представлял. Словом, распеканция у Завадского намечалась нешуточная…
Глава 2
В Рязань для отдохновения мозгов, или Все образуется…
Что такое три недели отпуска?
Это двадцать один день жизни в свое удовольствие, без забот, спешки и треволнений. Пятьсот часов, которыми можно распоряжаться полностью, по личному усмотрению. А это не мало, господа… Можно пролежать все эти пятьсот часов на диване, отдыхая телом и поплевывая в потолок, можно ежедневно ходить по грибы или на рыбалку, отдыхая душой и дыша чистым воздухом. Можно пойти в театр на премьеру или в цирк на представление известного итальянского акробата, записаться в какой-нибудь клуб, к примеру, шахматный, или начать посещать танцевальные курсы. А можно уехать куда-нибудь из Москвы, как говорят, сменить обстановку, что дает наилучший отдых мозгам. Словом, в свой законный