Свободная страна. Ася Петрова
Но его видели соседки, Светка и Наташка. Я, когда принесли мне на дом пенсию… Я положила в белую сумку всю свою пенсию, закрутила в это покрывало и положила в угол, вот за – дверка та не открывается – вот где стоит трельяж – туда в угол затолкала, чтоб можно было только достать, и еще там люстра, не знаю, целая она или нет, и я туда – за люстру. Тут примчалась Светка за деньгами – насчитала, что я аж 16 тысяч должна ей отдать. Где у тебя деньги? Я говорю – вон там покрывало лежит, знаешь, покрывало мое шелковое. И покрывало шелковое цветное присылали из Германии – Артему кровать заправлять – и его нет! И это покрывало, которое двуспальное, красивое и дорогое очень покрывало – она полезла, как она там рылась, не знаю… Его нет! Его нет! Его нет!
Баба Рая говорила без пауз, путала прошлое и настоящее, мешала реальность с выдумкой и срывалась на слезы. Плакала безутешно, стонала, кричала, всю душу из Юли вынимала.
Первая сиделка, которую Юля наняла, отказалась спустя два дня. Сказала, мол, многих старушек повидала, но с этой невозможно. Юля покрыла ее матом и через знакомую бабушкину медсестру нашла другую сиделку – Лиду, высоченную, здоровенную, грузную и рукастую. Лида кляла неудавшуюся жизнь и заботилась о бабушке пристойно. Юля успевала работать, успевала спать. Больше ей было ничего не нужно.
Как-то вечером Юля вернулась с работы, когда Лида растирала бабу Раю перед сном. Юля уловила обрывок разговора, Лида рассказывала бабушке о местном богаче, фермере:
– Вот плавно мясокомбинат разорился, и теперь он крутой у нас фермер. Очень богатый. Вот. И ну, можно сделать выводы, откуда первоначальный капитал. Я вот такого мнения, но точно не могу сказать, я же в этих документах не лажу, не знаю. А сейчас они очень крутые, о-о-о… Ну вот как… Деревня Назаровка, Щигуль, Повоямка и наша ездят к нему на работу. Платит он как бы ниче. Двадцать, двадцать пять, тридцатник он платит даже некоторым. Да, зарплата хорошая. С одной стороны, он эти четыре деревни поддерживает, что хоть какая-то работа есть, ну а с другой стороны, ну пусть бы у нас мясокомбинат был… Никто б не отказался, правильно? – Лида как-то нехорошо, как будто завистливо засмеялась.
– Мы хоронили одного знакомого, – вяло заметила баба Рая, – он сказал, что вся беда в том, что совхозы разоряются, все, скота нет, забоя нет, мы план никакой не делаем, у нас ничего нет, вот и все, и поэтому он идет ко дну, вот так он мне сказал.
– Хотите, я вам чашечку чаю сделаю? – спросила Юля, войдя в комнату и устроившись в кресле у изножия бабушкиной кровати.
– Не-е-ет, я дома поела, – сказала Лида, – я поела, а потом думаю: че так плохо? Ну вроде ниче было. Давление померила. Выпила таблетку. Когда у меня высокое давление, я не могу разговаривать, лучше буду молчать. Потом, как давление спадает, я оживаю.
– Время сколько? – спросила баба Рая.
– Уже полвосьмого. – Лида посмотрела на настенные часы.
– И вот так вот, короче. Другие директора заводов такие же. Все разорилось.