Белые вороны, черные овцы. Александр Ласкин
колыхалось, крутилось, расцвечивалось, но историй никто не рассказывал.
Впрочем, что значит не рассказывал? Если говорится о том, что длится во времени и развернуто в пространстве, это тоже сюжет. Правда, здесь действуют не только прямые и кривые линии, но и вполне конкретные крысы и вороны. Или еще более конкретные Сталин и Гитлер.
Человек, приехавший из города Гоголя и Хармса, этот опыт привозит с собой. Оттого в его историях бессмыслицы больше, чем логики, а подробностей меньше, чем обобщений. Поверх всего звучит мотив, главный для шарманки-инструмента и «Шарманки»-театра. Вновь и вновь повторяется, что и так будет не сто, не двести раз, а всегда.
Не потому ли был взят в спутники музыкальный ящик, что этот инструмент склонен к философичности? Другие спешат, не оборачиваясь, а этот вроде как сравнивает. Уйдет вперед и сразу вернется назад.
Попробуем и мы следовать за шарманкой. Повернем воображаемую ручку и окажемся даже не в начале нашего повествования, а в начале жизни Берсудского, в Ленинграде шестидесятых – семидесятых.
Глава первая.
В Ленинграде
Начало и утопия
Если кинетическую скульптуру именуют кинематами, то Берсудского и Жаковскую мы будем называть Эдом и Таней. Читатели с ними уже познакомились, а когда я впервые пересекся с Таней, уже и не вспомнить. Подробности теряются во тьме времен.
Любой период биографии Берсудского тянет на повесть. По крайней мере, вкратце его точно не рассказать. Сразу потянется ниточка, и еще не одна.
Начнем с того, что операторами котельной кто только не работал, а шкипером был только Эд. Можно назвать еще пять его профессий. Долго он нигде не задерживался. Так ребенок утоляет голод, отщипнув от всего, что стоит на столе.
Поначалу он не думал о кинематике. Скульптуры резал, но лишь в свободные часы. Ну а сколько их у того же шкипера или водителя самосвала? Большую часть суток отдаешь службе, поспишь немного, а в оставшееся время творишь.
Мог ли я представить, что в шотландском доме моих друзей сохранилось что-то от тех лет? Больно давно это было. Да и ощущение своей биографии у Эда тогда не проснулось. Жизнь просто текла, не очерчивая вех и не образуя этапов.
Тем удивительней, что нашелся ватманский лист, на котором корявыми буквами написано: «Молния! Комитет ВЛКСМ объединения постановил: комсомольцев Поверинова В. и Берсудского Э. из членов ВЛКСМ исключить!»
Именно так – с восклицательным знаком. Словно не сдерживая радости от предвкушения расправы.
Вот что пригодится для музея. Пока не для музея Берсудского, а для музея, посвященного жизни в семидесятые годы. Так и вижу объявление в рамочке на стене. Экскурсовод тычет указкой и говорит, что эти двое были частью системы и вдруг их оттуда выбросили.
Эд уже не помнит почему. Возможно, он не платил членские взносы и так ослаблял комсомольскую организацию. Не исключено, что дело проще. Они просто подумали: