Узкий коридор. Джеймс А. Робинсон
против всех, убедит, чтобы люди не «старались погубить или покорить друг друга», очистит улицы от мусора и «парней с района» и починит электричество.
Звучит великолепно, но как именно создать такого Левиафана? Гоббс предлагает два пути. Первый он описывает как
Государство [ «общее благо»[4] ] посредством Установления… когда множество людей договаривается и заключает Соглашение, каждый с каждым о создании такого государства и о делегировании ему власти.
Или же, продолжает Гоббс, о том, что
каждый из них будет признавать как свои собственные все действия и суждения того человека или собрания людей, которому большинство дает право представлять лицо всех.
Такого рода общественный договор («Соглашение») и породит Левиафана. Организовать нечто подобное в Лагосе было бы довольно трудно.
Второй путь Гоббс называет «Государством [ «общим благом»] посредством приобретения», когда власть «приобретается силой», поскольку Гоббс признает, что в состоянии Войны обязательно появится некто, кто «подчинит своих врагов своей воле». При этом он делает немаловажное замечание: «Права и Последствия Верховной власти в обоих случаях одинаковы». Каким бы способом ни был создан Левиафан, последствия одни и те же – окончание войны.
Такой вывод может показаться неожиданным, но логика Гоббса становится понятной в ходе его рассуждений о трех альтернативных формах государства: монархии, аристократии и демократии. Хотя они могут показаться очень разными институтами с различными способами принятия решений, Гоббс утверждает, что «различие между этими тремя родами государства (common-wealth) состоит не собственно в различии самого рода власти, а в различной пригодности, или удобстве (convenience), власти.
Согласно Гоббсу, монархия – потенциально наиболее пригодный род государства, имеющий определенные практические преимущества, но в целом любой Левиафан, какую бы форму он ни принимал, делает то, что и должен делать Левиафан. Он останавливает Войну, уничтожает вечный страх и опасность насильственной смерти и гарантирует, что жизнь людей отныне не будет «одинокой, бедной, беспросветной, тупой и кратковременной». Получается, что власть – во всяком случае, достаточно мощная власть – оправдывает себя и полезна, каким бы способом она ни была установлена.
Влияние шедевра Гоббса на современные общественные науки неоспоримо. Рассуждая о государствах и конституциях, мы следуем по пути, проложенному Гоббсом: всегда начинаем с проблем, которые призвано решать государства, с того, как оно может сдержать поведение человека и перераспределить власть силы в обществе. Мы пытаемся найти правила, по которым живет общество, не в неких богоданных законах, а в природе человеческой мотивации, и пытаемся понять, как ее можно перенаправить.
Но еще сильнее Гоббс повлиял на то, как мы сегодня воспринимаем государство. Мы в принципе уважаем государство и его представителей, независимо от того, монархия ли это, какая-то форма аристократического
Здесь и далее Гоббс использует термин