Кризис. Джаред Даймонд
принимать себя таким, какой ты есть, гордым и независимым человеком, не ищущим одобрения других и не ждущим помощи в выживании. Сила эго охватывает способность справляться с сильными эмоциями, сохранять сосредоточенность при стрессе, выражать себя свободно, трезво воспринимать реальность и принимать обоснованные решения. Эти взаимосвязанные качества необходимы для поиска новых решений и преодоления того парализующего страха, который часто сопровождает ощущение кризиса. Сила эго начинает развиваться в детстве, особенно благодаря родителям, которые ценят ребенка таким, какой он есть, не ждут, что он реализует их мечты, и не ожидают, что он будет вести себя старше или моложе своего возраста. Такие родители помогают детям учиться терпеть разочарование, не дают ребенку все, что ему захочется, но и не лишают его всего на свете. Перечисленные признаки составляют силу эго, которая помогает справляться с кризисом.
7. Честная самооценка
Этот фактор связан с силой эго, но заслуживает отдельного упоминания. Для человека в состоянии кризиса фундаментальным условием правильного выбора является честная, пускай и болезненная, оценка своих сильных и слабых сторон, выявление того, что работает, и того, что перестало работать. Только так возможно выборочно измениться, сохранить свои сильные стороны и заменить слабости новыми альтернативами. Важность честности перед собой для преодоления кризиса может показаться слишком очевидной, но имеется, между прочим, целый легион причин, по которым люди склонны к самообману.
Честная самооценка была одним из ключевых факторов моего профессионального кризиса 1959 года. Я переоценил свои способности в одном отношении и недооценил их в другом отношении. Что касается переоценки, моя любовь к языкам заставила меня поверить, что у меня наличествуют способности, необходимые для работы переводчиком-синхронистом. Но потом я осознал, что одной только любви к языкам недостаточно, чтобы стать успешным синхронистом. Я рос в США и заговорил на своем первом выученном иностранном языке лишь в 11 лет. Я не жил в странах, где не говорили по-английски, и стал бегло изъясняться на иностранном языке (на немецком) уже в 23 года. С учетом того, что я начал разговаривать на других языках достаточно поздно, мой акцент даже в тех иностранных языках, которыми я владею лучше всего, по-прежнему остается выраженно американским. Только когда мне перевалило далеко за семьдесят, я наконец научился быстро «переключаться» между двумя языками, помимо английского. А ведь как синхронисту мне пришлось бы конкурировать со швейцарскими переводчиками, за которых были беглость речи, правильные акценты и простота переключения между несколькими языками едва ли не с восьми лет. В конце концов я был вынужден признаться перед самим собой, что обманывал себя, воображая, будто способен превзойти швейцарцев в области перевода.
Другая сторона моей самооценки 1959 года проявилась в том, что я недооценил, а не переоценил свои способности к научным исследованиям.