Вариант сублимации. Книга 2. Борис Гончаров

      По глубокомысленно-медицинскому эпиграфу понятно, что он взят из гениального раздела гениальных афоризмов и размышлизмов гениального полного собрания сочинений гениального людоведа и душелюба Козьмы Петровича Пруткова – директора Пробирной Палатки и генерала. Сие также означает, что в связи с прискорбным обстоятельством – временной недееспособностью Фёдора Иваныча, и некоторого неожиданного усугубления негатива в состоянии, а также по причине принятия им всяких солевых и массажных (не эротических) мероприятий (хотя конечно, уколы продуктивнее и менее вредны, чем таблетки, но и болезненнее, а Фёдор Иваныч такой человек, что ему жаль тех представительниц медицинского персонала, которые … В общем, Сухов такой человек, такой, что, и всё такое прочее. Если Вы конечно понимаете – о чём это). Поэтому, отбросив ложную скромность, должен признаться, «что мне лишь суждено свершить столь славный подвиг»(127) и представлять в письмах, хотя и временно, дорогого и – не побоюсь этого слова – уважаемого Фёдора Иваныча. Нет, сначала-то я отказывался: готовится внеочередное издание, в диалогах, как у Платона. Однако, надо признать – не критики ради, а объективности для, и было же сказано, что «переписка – это совсем не то, «когда беру в руки перо, становлюсь совсем другим человеком». Но здесь вовсе не об этом. Обратились ко мне небезызвестные товарищи с дружественного Востока, в т.ч. и бывший суховский гарем, т.е. не его гарем, а трудящийся женский персонал – как заботливо выражается Фёдор Иваныч – который он в своё время сопровождал, и который ему двусмысленно вменяет, на ночь глядя, некая Екатерина (Последняя, не Вторая) – и совершенно безосновательно.