Причастие. Владимир Чугунов
на родительских «Жигулях» оттащить. Не ночевать же ей в клубе?
Заранее зная, что Ленка погонит волну, домой из клуба не заглянул, а прямиком к родителям за ключами от машины и в гараж.
Что было потом, разумеется, расскажу. И уж чего там, признаюсь сразу: всё могло бы уже в тот вечер, только не с Димкой, а со мной стрястись. Видимо, от гнучести её тела и от всего остального я так опупел, что не ехал, а полз километров тридцать-сорок, не больше. И всю дорогу и говорил, и говорил, и наговорил столько, что она даже на меня с опаской смотреть стала. И не без основания. Так мне, видимо, сделалось невмоготу поскорее в её африканские губы влепиться, что я совершенно забыл о предварительных ухаживаниях. Надо было хотя бы с недельку перед ней на цырлах походить, а я, стоило нам метрах в ста от её девятиэтажки остановиться, как некультурный тип какой-то, нахрапом полез. Понятно, обиделась. Прямо так и упёрлась кулачонками между третьим и четвёртым ребром. Куда деваться? Отпустил. Она шмырк из машины и дёру. «Мужа, стало быть, любит, – решил я. – А жаль». И больше к ней не приставал. А потом она мне вообще разонравилась, а вот Димке…
Но сначала о том, чем для меня это обошлось.
Вхожу я домой и, как ни в чём не бывало, кричу с порога:
– Где моя любимая жена?
А она из продолжения прихожей, для экономии места совмещённой с кухней и туалетом (в бараке дело происходило), отвечает:
– Кабы любимая была, с чужими по ночам на машинах не катался бы.
«Доложили уже», – думаю, а вслух возражаю:
– Да всего лишь товарища по работе подвёз.
– А если, – прибавила громкости, – я-а себе товарища по работе в провожатые заведу? Мне, может, тоже страшно с тепличного комбината одной по вечерам возвращаться.
– У тебя что, – кричу, – короткое замыкание? Так откинь фазу да подумай, где комбинат, а где Автозавод.
– А-а, так я у тебя уже и безмозглая.
– Ленка, не буди во мне зверя!
– Знала бы, что ты такой гулёна, ни за что бы за тебя замуж не пошла!
– Это ты о ком на счёт гулёны-то?
– О тебе, о ком же ещё, не обо мне же? Я дома сижу, это ты вечно неизвестно где шляешься.
– И с кем, интересно, и чего я нагулял?
– А ты бы и хотел! Нет, правильно мне люди говорили: девка, смотри, за кого замуж идешь, он же бабник. Да я, дура, не верила, а потом сто раз покаялась, да поздно.
– Что поздно?
– А то поздно, была бы я такая, с которыми ты по ночам на машинах разъезжаешь, давно бы себе кого-нибудь завела, а на тебя сто куч наплевала.
Считаю необходимым продолжение разговора опустить. И вовсе не для того, чтобы пощадить уши читателя (думаю, он и похлеще слышал), а чтобы соблюсти меру, иначе бы и тридцати страниц не хватило, если весь разговор слово в слово записать, поскольку длился он часа полтора и оборвался лишь потому, что Ленке спать захотелось, а потом с неделю ещё несколько раз возобновлялся. Так что наплюйте тому в глаза, кто станет уверять, что переспорил жену. Заткнуть рот, скрыться