Хуторяне. Молчание старика Прохора. Лев Корчажкин
спросил Иван.
– Зачем? Зачем? – хмуро повторил Батя, – по обычаю народному. Негоже такого человека к старикам одного пускать, выпорют и без портков отпустят.
– Жестко, – сказал Вий. – Прямо как у нас.
– Сопроводи, сопроводи, Ванюша! – попросила Марья Моревна. – Я тебе в дорогу пряничков соберу.
– Эх! – горестно проговорил Иван, отпустил Василису, и вышел из горницы.
Сорока снова повертелась на ветке и сорвалась – полетела вслед за Иваном.
Отхлебнули из чашек. Кот Василий открыл один глаз, посмотрел на пустую ветку за окном, и снова зажмурил его.
– А почему, дяденька, вас Вием зовут? – спросила лукавая Василиса.
Марья Моревна негодующе посмотрела на дочку, но промолчала и только с силой дунула на блюдце.
– Да это не имя, – ответил Вий. – Это должность такая. В – великий, И – исполнитель. Так, по-простому.
– А что такое «и краткое»? – снова спросила Василиса, – нет ведь таких слов в языке.
– Слов нет, – согласился Вий, – а желания есть. Вот и исполняю все, от чего икается.
– Понятно тебе! – сердито спросила Марья Моревна. – Замучила гостя, человека заезжего вопросами. Чему только тебя в твоих университетах учат.
– Не шуми на дочку, – добродушно проговорил Вий, – пусть спрашивает. Я ведь тоже свои университеты кончал – ответить завсегда умею.
За окном захлопали крылья, застучала в стекло прогнувшаяся ветка. Кот Василий дернул ушами, открыл оба глаза и воззрился на сороку.
Та несколько раз беззвучно открыла и закрыла клюв, отдышалась и затрещала:
– Опоздал! Опоздал Иван! Самую малость опоздал!
Батя нахмурил брови.
Марья Моревна охнула.
Василиса улыбнулась.
– А помощник мой – как? – спросил Вий.
– Заперт! Заперт в кромешной тьме! Обречен на хлеб и воду! – трещала сорока.
– На какой хлеб? На какую воду? – поморщился Вий.
– На корочку! На кор-р-очку черного хлеба! – стрекотала сорока.
– А вода-то, вода-то? – повторил Вий.
– Огненная вода! Огнен-н-ная!
Кот Василий поднялся, встал передними лапами на подоконник, потянул носом воздух из форточки, резюмировал:
– Экспериментируют!
Василиса подошла к окошку, достала из рукава портативный лупоглаз, наставила на горизонт.
– А дым фиолетовый. Нет, зеленый. Снова фиолетовый.
– Запах – одуреть! – мяукнул Василий, повалился на спину и запел:
«Дурманом сладким веяло
Когда цвели сады…»
– Поверила, поверила…– подхватила Василиса.
– И больше ничего! – выл Василий.
– Это следующий куплет, – обиженно проговорила Василиса и ткнула его лупоглазом в пушистое брюхо.
– «Ничего» – это правильно. Это в самый раз, – сказал Вий, поднимаясь и надевая пиджак. – Пройдусь-ка я по воздуху, сам проверю, что за дым такой.
Батя глубоко вздохнул, и тоже поднялся. Привычным движением снял со стены кнут, заткнул его за пояс.
– Вместе