Беглянка (сборник). Элис Манро
ее в вагон, спальные места по большей части уже были застелены, а в проходах стало тесно от темно-зеленых шторок. У каждого вагона было свое имя; ее вагон звался «Мирамичи»[8].
– Пришли, – шепнула она в тамбуре, когда его рука уже готовилась распахнуть перед ней дверь.
– Тогда давай прощаться.
Он убрал руку, они нашли такое положение, в котором тряска почти не ощущалась, и он смог ее как следует поцеловать. Отпустил он ее не сразу, а прижал к себе, стал гладить по спине и покрывать лицо поцелуями.
Но она отстранилась; она горячо сказала:
– Я еще девственница.
– Конечно-конечно.
Он рассмеялся и поцеловал ее в шею, потом отпустил, распахнул дверь. Они двинулись по проходу; она нашла свою койку. Прижавшись к шторке, она обернулась и понадеялась, что он еще раз поцелует ее или погладит, но его уже и след простыл, будто они столкнулись по чистой случайности.
Какая глупость, какая несуразность. Естественно, она боялась, что его рука скользнет ниже и нащупает узел, при помощи которого прокладка крепилась к поясу. Будь Джулиет из тех девушек, кто пользуется тампонами, беспокоиться было бы не о чем.
И почему «девственница»? После тех гадостей, что она пережила в Уиллис-парке ради того, чтобы это состояние перестало быть преградой? Кажется, она лихорадочно соображала, что бы такое сказать (нельзя же признаться, что у нее месячные), если он вдруг захочет большего. Но как он мог на что-либо рассчитывать? Каким образом? Где? В ее койке, на которой и одному не повернуться? Да и соседи еще не спят. Или в шатком тамбуре, стоя, прислонившись к двери, которую в любой момент может открыть кто угодно?
Значит, он теперь пойдет рассказывать, как весь вечер слушал эту дуреху, которая бахвалилась познаниями в греческой мифологии, а под конец (когда он уже поцеловал ее на прощание, чтобы поскорей отделаться) стала вопить, что она девственница.
Он не производил впечатления человека, который так поступает, так говорит, но все равно ей это лезло в голову.
Почти всю ночь она не смыкала глаз, но во время стоянки в Реджайне уснула.
Оставшись в одиночестве, Джулиет могла бы побродить по дому. Но нет. Должно пройти еще минут двадцать, прежде чем она удостоверится, что избавилась от Айло. Нельзя сказать, что она боится, как бы Айло не вернулась с проверкой или за какой-нибудь забытой вещью. Айло не из тех, кто забывает свои вещи, даже в конце тяжелого дня. А если бы она считала, что Джулиет нечиста на руку, то попросту выставила бы ее на улицу.
Зато она из тех женщин, кто охраняет свое пространство, особенно кухонное пространство. Все, на что только падает глаз Джулиет, выдает присутствие Айло: от растений (лекарственных?) в горшках на подоконнике до колоды для рубки мяса на сверкающем линолеуме.
А когда ей удается задвинуть Айло подальше – не за порог, разумеется, но хотя бы за древний холодильник, в поле зрения возникает Криста. У Эрика есть женщина. Конечно, у него есть Криста. Она видится Джулиет как вторая Айло, только моложе и соблазнительней. Широкие бедра, сильные руки, длинные волосы (соломенные, без седины), груди, откровенно прыгающие под
По названию реки и города в Канаде.