Легенды Великолесья: Мальчик, который шагнул в вулкан. Марк Волков
поглаживая пепельные перья пернатого спутника. Коршун грозно верещал, подергивая головой и расправляя крылья.
– Эй, Магарэт! За мрачным утром настаёт хороший день! Держи вожжи, держи!
Олин с недоумением обернулся и впервые в жизни увидел улыбающегося Чендеру, ободряюще трясшего в воздухе кулаком.
Солнце продолжало разгонять клочья тумана теплыми лучами, а птицы – прыгать по мостовой. Запыхавшиеся мехи Киранофа держали ритм. В Маловане настал день.
Глава II: Террано
Ян Серовски шел по аллее Грин-парка в центре Лондона и морщился от собственных мыслей. В этот серый ноябрьский полдень накрапывал мелкий холодный дождик и дул пронизывающий ветер. В редких лужицах Ян видел свое отражение – на него смотрел 16-летний парень среднего роста, немного сутулый, сероглазый, с внимательным, сосредоточенным взглядом и тонкими чертами лица. Его чистые темно-русые волосы были аккуратно подстрижены, наполовину закрывая уши и шею. Темно-синяя, почти черная болониевая ветровка с едва заметной галочкой Nike на левой стороне груди была застегнута до верха. Серая кофта крупной вязки с узорами в виде оленей высовывалась наружу двойным, укрывающим шею до самого подбородка воротом. Темно-синие джинсы свободного, если не сказать, обвислого кроя, лежали поверх высоких кроссовок с толстой подошвой и широкими белыми шнурками. Втягивая заледеневшие руки в длинные рукава, он сунул бутылку ярко-рубиновой газировки «Параллакс» в карман и не глядя пнул перекатываемый ветром по асфальту картонный стакан Costa с трубочкой.
Ян думал о матери. Вернее, старался не думать, но у него не получалось. История его рождения снова и снова возникала в голове, теребя воображение. Вот его беременная мать, двадцатипятилетняя Эмма, сидит в углу обшарпанной кухоньки, обхватив колени. Ее возлюбленный, так много и так красиво говоривший о переезде в столицу в домик на окраине, только что заявил, что не хочет и не может ее видеть – он уже в другом городе. В отчаянии Эмма совершенно твердо решила избавиться от нежеланного ребенка. То есть, от него – Яна. Тетя зачем-то все рассказала ему. Эмма начала пить, больше курить – ни к чему беречь никому не нужное существо в утробе, уже приговоренное к смерти. "Ты уже взрослый, Яник. Ты должен знать. Твою мать отговорила от аборта какая-то подруга. Уж не знаю как. Она поселилась у нее, вместе с ней пила, плакали они вместе", – тетушка Мэри почему-то считала своим долгом выложить все как есть. После этого разговора Ян, как ему казалось, понял истинную причину той "параноидальной" заботы, которой окружала его мама. Чувство вины – мощная вещь. Но, как видно, не для его отца, если этого человека вообще можно так назвать. Яну было ужасно стыдно даже перед самим собой за ту щемящую детскую тоску, которая периодически наполняла все его существо до недавнего времени. Ян убеждал себя, что повзрослел, перерос ее, что это унижение – плакать о человеке, для которого ты просто неприятная оплошность в постели.
Поэтому Ян быстро шел вперед, убегая от собственных воспоминаний.
Он