Укоренённые. Вея Нечаева
с трудом сел.
– Здравствуй, Наиль.
Наиль промолчал.
– Так и знал, – вздохнул косарь, – я ведь специально к тебе шёл. От своих сбежал. Лишил себя последней отдушины.
Наиль проигнорировал слова косаря.
– Чармиан я убил, – сказал косарь, – черканул серпом по её тонкой шейке.
Наиль был само молчание.
– Ладно, лгу. Не я, – тяжело вздохнул косарь, – так и знал, что ты станешь таким, как все. Но пришёл к тебе. Знаешь, на рассвете меня начнут искать. Придётся уходить. Я теперь калека, а косарям-калекам путь один…
Наиль смотрел мимо косаря.
– Я ведь к тебе шёл, – в голосе косаря прозвучали жалобные нотки, – неужели ты совсем ничего не помнишь из своего детства, ровесник? Мы ведь дружили. Ты, я и Чармиан. Я стремился к вершине, Чармиан стремилась к бесконечности, а ты был самым умным, ты ни к чему не стремился. Но что-то в тебе было, нечто… притягательное. Ты был душой компании, Наиль. Что, совсем не помнишь меня? Я Лима.
– Припоминаю, – неохотно откликнулся Наиль, – а что случилось с Чармиан?
– Её казнили.
– Вот как. Я вроде бы помню её, но забываю, что с ней произошло, – неохотно ответил Наиль.
Сейчас он думал о Чармиан не больше, чем о давным-давно укоренённой матери.
– А я вот всё помню. Привилегия косарей. Ну, почти всё. Чармиан была вдумчивой и отстранённой, очень отстранённой. Отсюда и бесстрашие. Уже в детстве мне стало ясно, что такие не выживают. Существование – для тупых и равнодушных. Жизнь – для сильных. Так я думал. Стремился стать сильным, стал им, и теперь умираю от ран, нанесённых детьми-эсперами. А? Как тебе такое? Думаю, идея ничем не подавляемых эсперов понравилась бы Чармиан. Не понимаю, почему эсперам не колют «Ламию». То, что произошло сегодня, будет иметь последствия. Боюсь, косари взбунтуются… И рухнет наш милый уютный мирок. Кстати, тот мальчишка не совсем обычный эспер. В отличает от других эсперов, он не узкоспециализированный. Кроме того, он мицелий. Как видишь, не растение, а скорее бактерия. Если бы не его холодный и замкнутый характер, к нему бы тянулись. Мы тоже тянулись к тебе, хотя ты всего лишь мята.
Речь Лимы становилась всё бессвязнее.
– К тебе тянулись, как холодной ночью люди тянутся к огоньку. Тепло и приятно. А к нему тянутся, как к воде. Есть разница? Без огонька можно и прожить, а без воды поди, проживи.
– Люди-растения умирают от воды.
– Без воды полулюди-полурастения погибнут. Вы получаете необходимое количество воды через пищу. Тебе ли не знать. Но ты прав, когда воды слишком много, получеловек-полурастение погибает. Вот и подумай, что будет, если дать этому Консуэло развиваться. Ему будут поклоняться. Золотой телец – большего мы не заслужили. Но тебя это не волнует, да? Ты думаешь об одном. Боишься, что тебя не укоренят.
– Боюсь, – признался Наиль, – мою жизнь трудно назвать жизнью. В такие ночи я начинаю осознавать, что жил, как растение. Укоренение принесёт мне…
– Что принесёт тебе укоренение, ровесник?
– Покой и гармонию.
– А