Метеостанция любви. Владимир Потапов
Иль камешки поискать!.. Иль золотишко…
– Пыль-то твою? Руки студить? Ребятишки ещё летом для образцов намыли, хватит. И камешки для экспозиций набрали. Идём, идём вниз. Да побыстрее!
– Что за спешка? – ворчал за спиной Петрович. – Торопимся, торопимся, будто жены придут, выпить не успеем. Оглашенный…
Но Святослав его уже не слышал. Он чуть ли не бегом спустился в лагерь, бросил инструменты на крыльцо и скрылся в избушке.
Алексей, взмокший от спуска, утёр лоб, огляделся. Стол накрыт. Хотя и заметно было: птички немного похозяйничали. Или бурундучок. Жил у него здесь один, за дизельком, Гришей звали. Дружок относился к нему лояльно, а уж про людей и говорить нечего.
Появился Славка и молча заспешил мимо.
– Куда ты?
– Это, видимо, рыбка твоя сказалась, – ответил, не останавливаясь тот. – Не привык я к деликатесам.
– Бумагу взял? Славка притормозил.
– Ты чего, тоже хочешь? Я только на одно лицо взял.
– Не-е, – хихикнул Петрович, уселся прочно за стол. – Мне на лицо не надо. Да и тебе-то зачем? Там другое место страдает. Маргинальная ты личность…
Но Славка уже махнул рукой на дурака и спешил дальше, к неказистому домику на отшибе с белыми аршинными буквами «М+Ж».
Алексей достал из-под самодельного стола фляжку, плеснул в кружки. Поднял свою, долго крутил меж ладонями. Глаза бездумно смотрели куда-то поверх костра. В себя смотрели. На сердце, полное счастья.
Он поднял кружку и выпил, не дожидаясь друга. Даже с ним ему не хотелось делиться этим счастьем.
А тот появился лишь минут через десять. Уселся, возбуждённый, рядом.
– Фу-у! Эк меня проняло! Думал: кончусь, как Тихо Браге.
– О, как ты о себе!.. На, дезинфицируйся, зас… нец. Не дам я тебе умереть великим, не надейся. Ты у меня ещё дровишек для бани наготовишь.
– Это я смогу. Я сейчас всё смогу! Посмотрел я там у тебя, в домике: на полгода бумаги хватит. Я сейчас всё смогу, – повторил он, снова принимаясь после чарки за копчёную рыбу.
Поначалу в купе их было четверо: Серёжка, тридцатипятилетний буровик Николай, Софья Андреевна, старушенция лет под пятьдесят, и Гришка, дембель-ракетчик.
Ночью, когда садились в поезд, как-то все быстро перездоровались в темноте, разлеглись по полкам да заснули. А вот на следующий день, к обеду, в купе стало оживлённо, шумно и суетно.
Началось с того, что Софья Андреевна оказалась и не такой уж старушенцией, как представил её вчера в потёмках Сергей. Да, худенькая, даже усохшая какая-то… Да, морщинки у глаз… Да, седина… Но когда она вошла в купе после туалетной комнаты в спортивном костюме – умытая, посвежевшая, благоухающая чем-то вкусным, не похожим на карвалол – Серёжка лишь восхищенно дёрнул головой: ни фига себе! Сзади глянешь – семнадцатилетняя девчушка! Да ещё какая! А ему вчера показалось – чуть ли не в шушуне она… Во, дурак!
– Доброе утро! – радостно поздоровалась она со всеми.
– Здрасьте, – вразнобой отозвались с полок мужики. Гришка даже стыдливо подогнул ноги,