Третья сила. Фарра Мурр
слова. Она всё никак не могла научиться говорить на этой смешной смеси ломаного английского, русского и узбекского языков, на которой говорили все местные жители.
– Каймак виз лепёшка? – утвердительно-вопросительно пробормотал мужчина, подойдя к столу с подносом в руках.
– Рахмат, Рахим-ака, – торопливо ответила Линг, разламывая горячую сдобу. Она не могла устоять перед соблазном. Реформа обеспечила каждого жителя Земли необходимым для проживания продуктовым минимумом – мясом, хлебом, сыром, курицей, так что дни голода и нищеты уже полгода как ушли в прошлое. Но всегда хочется побаловаться деликатесом. И пускай хлеб раздавался бесплатно – разве сравнится безвкусная мучная мочалка со свежей, горячей лепёшкой, ещё хранящей аромат жарких углей. Такую можно было выменять только на базаре и за что-нибудь стоящее. Как это делал Рахим, никто не знал и старался не задумываться. Рахим был ответственным за питание в гостинице-общежитии и никогда не унывал; этот проныра умел обставить свои делишки так, что все были довольны и никто не жаловался. К тому же он был приветлив и весьма обаятелен, всегда радовался возможности переброситься парой фраз с проживающими.
– Жойн ми, Рахим-ака, пли-из, – попросила Пан, указывая на стул напротив.
Рахим не заставил себя упрашивать и тут же плюхнулся напротив. Минута прошла в молчании. Рахим, облокотившись о стол, пристально смотрел на гостью, старательно делавшую вид, что не замечает этого.
– Вай ю, Пан-апа, так сэд? Кто-то умер?
– Но, но, джаст тайед! Устала чут-чут… – ответила по-русски Линг и добавила: – А ю хэппи, Рахим-ака?
– Оф кос, я хэппи! Такой красивый гёрл рядом, как не быть хэппи!
– Ай эм сириоз.
– Я ту! Смотри, лепёшка есть, чай есть, крыша над хэд есть, что ещё нид?
– Рахим-ака, вот вуд хэпенед виз ас? Что с нам случится?
– Гёрл, гёрл, бедный гёрл, – укоризненно покачал головой Рахим. – Ю совсем янг, ю маст ту быть хэппи. Аксакалз сэз, нэвэ ворри эбаут вещь, ю не можешь чэндж.
– Аксакалз?
– Йес, пипл виз белый борода, – пояснил он, проведя ладонью по редкой, аккуратно стриженной седой бородке. – Ю не можешь чэндж погода, ю не можешь знать фьючер. Мой дедушка, грэндфазер, был на война – пух-пух, – пояснил он, не зная слово «война» по-английски. – Он не знать, будет жить или ноу, бат хи трайед то би живой, энд Аллах хэлп хим. Аллах вил хэлп аз ту, гёрл. И потом уи всегда сможем уехать на небо, эт зе энд. Либо так, либо этак… Так что кушай каймак и би хэппи.
– Рахмат, Рахим-ака, – пробормотала Линг, макая ломоть лепёшки в густые сливки. – Зисис очен ойши!
– Пан-апа, я давно хотеть спросить ю, что йё нэйм значит? Я ноу, зэт каждый китайский канджи есть мининг.
– Май нэйм минз ривэ, где моют рис.
– ??
– Рис надо мыть только в очен чистой вода, – с трудом складывая слова, сказала по-русски Линг.
– Красивый нэйм! Тебэ идёт. Ты нас не эфрэйд. Мы мирный пипл.
Пан