Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления. Михаил Фонотов
укротить его и погнать в стойло».
«Эффект был неожиданный, но нужный.
– Идемте к нам в спальню, – баском проговорил угрюмый мальчик, в котором без труда угадывался „авторитет“. Я пошел».
«Система организации детского коллектива А. С. Макаренко, возникшая на Украине, оказалась одинаково живительной и в детских учреждениях Ленгороно». 66-я школа-колония стала образцово-показательной.
Второй пример. В изложении А. С. Макаренко. «Вызвал из Ленинграда Карабанова: „Бери новую колонию, будешь работать там“. – „Хорошо“. Дал я ему старый совхоз (с. Якушенцы). Ничего там не было. Я решил: Карабанов человек сильный. Дал я ему „лучших ребят“. Со всей Украины собрал… настоящих „жуков“ которые со мной без мата принципиально не разговаривали. Парню 14–15 лет, но у него в кармане отмычка и водка. Месяц я продержал их в приемнике, окружив высоким забором, часовых поставил. Наконец, получаю телеграмму от Карабанова: можно привозить.
Ночью они прибыли в Винницу. Карабанов подал к станции два грузовика. Приехали. Накормили „хлопцев“ уложили спать. Утром проснулись – кругом степь, пусто».
«Прибежал Карабанов: „Где хлопцы?“ Схватил первого попавшегося коня, без седла, поскакал за ними. Видит – идут хлопцы по дороге. Он спрыгнул с коня. Поскользнулся и упал. Лежит. Те к нему: что такое? Пробуют поднять. Стонет. Потом говорит: „Снесите меня в колонию“. Понесли Карабанова в колонию. Всей гурьбой пошли. Принесли. Осторожно опустили его, а он вскочил и говорит: „Ну, спасибо, что донесли, не хотелось мне пешком идти“. Ребята буквально обалдели».
«Через три месяца я приехал туда к нему с ревизией, посмотрел на них. Дисциплина, что надо. Все очень вежливы, приветливые, все читали „Педагогическую поэму“»…
Пример третий. Вспоминает коммунар Леонид Конисевич.
«В Барыбинский детдом никто не хотел ехать, сменились четыре директора подряд. Проводившие весь день на крыше воспитанники проигрывали в карты имущество и девочек, играли „на воспитателя“ – проигранного прогоняли сквозь пруточный строй в коридоре. Когда сюда привезли Калабалина, тот сказал:
– Мне нравится. Остаюсь. Но при двух условиях: месяц – никаких проверок, даже если услышите, что меня убили или я кого убил. И уволить всех воспитателей – наберу новых сам.
Условия были приняты. Собрав остатки персонала – уборщиц, сторожа, повара, истопника, – произнес вдруг:
– Дармоеды, надо начинать работу. Будем таскать им пищу на крышу.
И понесли. Те, позавтракав, побросали миски вниз. Пообедали – вновь побросали. Поужинали… А наутро, когда вновь „официанты“ доставили завтрак на крышу, все спустились, грудою вошли в кабинет:
– Не имеешь права заставлять есть на крыше.
– Спускайтесь, – произнес спокойно Семен Афанасьевич.
Спустились, и конфликты были окончены, картежники исчезли».
И встретились в Москве…
Однако надо еще раз вернуться в Катав-Ивановск.