Сказки врут!. Ирина Шевченко
от греха подальше.
– Как жаль, что вы уже уходите. – Сережка протянул Игорю пустое ведро.
Похоже, манеры темного уже передаются по воздуху.
– Игорь, подожди, – остановила я друга. – Ты вовремя зашел. У меня тут… родственники понаехали, хочу пару недель в счет отпуска взять… Черт! Не получится, я же только в мае была. Тогда я «без содержания» напишу, передашь заявление?
– Передам. Только Владиславич не пропустит. Ты что, не слышала, как он в четверг на планерке разорялся? Лето, работать некому.
– А, ну и черт с ним, – решила я. – Пусть увольняет за прогул, но завтра я не выйду.
– Очень надо? – Программист оглядел моих понаехавших родственников. – Тогда есть варианты. Помнишь, я в апреле паховую грыжу лечил? В Анталии. Короче, есть один хирург, что хочешь тебе нарисует.
– А можно? – обрадовалась я.
– Без проблем. Айболиту – пару сотен и мне – ночь безудержной страсти… – Вспомнил про Серого, отступил на шаг. – В смысле, пива мне купишь… Подходит?
– Подходит. Только, Игорек, что угодно, но не паховую грыжу!
– Заметано.
Он достал из кармана мобильник, набрал номер.
– Виктор Сергеевич, день добрый. Не заняты? Тут хорошему человеку помощь нужна…
Разговор занял не больше минуты.
– Поздравляю, Вербицкая, две недели отдыхаешь – у тебя геморрой!
– Спасибо, Игорек, – поблагодарила я душевно.
Серый давился неуместными смешками, колдун сохранял непроницаемую физиономию.
– Да не за что. Обращайся, если что.
Когда он ушел, бросив в опустевшее ведро единственную рядовку и усопшие… усохшие ромашки, темный развернулся к нам с Сережкой.
– Мне. Нужен. Всего. Час, – произнес он раздельно. – Это ясно? Отдохну, а потом обсудим, что делать дальше с этим… геморроем.
Он проспал не час и не два. За окнами уже темнело, а мы с Серым сидели в спальне и – на всякий случай шепотом – разговаривали.
Деньги я спрятала в ящик с документами, и к ним мы больше не возвращались. Не хотелось даже думать, что мне придется выполнить Сережкину просьбу. Да и нужно ли будет? Если с ним что-нибудь случится, операция его матери может уже не понадобиться. Хотя с ним и так уже случилось… Но об этом мы тоже не говорили.
Наверстывали упущенные годы. Он рассказывал, чем занимался, где успел побывать. Я – о себе. Благо, много времени это не заняло: институт, работа, какое-никакое продвижение по служебной лестнице, от сметчицы до ведущего экономиста. Личная жизнь? Тут мы умолкали оба. Затронь эту тему, и окажемся по разные стороны баррикад. Он разбивал сердца, мне разбивали. Не вдребезги – так, откалывали понемножку. А в сердце всегда был только он… Так странно. Откажись я тогда от вина, и не приснился бы мне тот сон, не рассказала бы о нем маме, не услышала бы, что Сережка умер, не поехала бы к нему домой, чтобы узнать, что он жив. И всего, что произошло потом, тоже не было бы. И светлого с колом, и темного с его зажигалками-пистолетами. Даже не знаю, имеет ли ко всему этому какое-нибудь отношение бабка с кабачками, но ощущение