Биографический метод в социологии. Елена Рождественская
и тем самым стимулируется выработка мотивов действия в контексте мотивационной системы, направленной на коррекцию поведения.
Близка этому деятельностному направлению нарративная психотерапия, представленная Дж. Фридман и Дж. Комбс, М. Уайтом и Д. Эпстоном [Фридман, Комбс, 2001; White, Epston, 1990]. В российском контексте это направление развивает Е. Жорняк [Жорняк, 2001]. Рассмотрим несколько подробнее этот вопрос ввиду близости нарративной психотерапии к биографическому исследованию. Нарративная терапия предлагает индивидам возможность рассказать реальные и переписать предпочитаемые истории своей жизни; превратить противоречивые, вроде случайные события их жизни в значимые эпизоды альтернативного сценария жизни; развить этот сценарий во времени как резервуар альтернативных позитивных знаний и умений, которые присутствуют в этих новых выражениях опыта. Лингвистическая практика помогает индивидам отделить себя от своих проблем, вернее, от нагруженных проблемами историй, которые они воспринимают как собственную идентичность, посмотреть на них со стороны, оценить свои отношения с проблемой и попытаться взять на себя больше ответственности за характер этих отношений, почувствовать себя способными в большей степени определять эти отношения. Эта лингвистическая практика и одновременно базовая техника нарративной терапии называется экстернализацией. Иногда осуществляется персонификация проблемы, когда ей приписывается имя или она наделяется собственной идентичностью, что приводит к эффекту отстранения и отчуждения от нее. Важным условием успеха этой терапии является то, что язык описания проблемы, ее поименование должны исходить от клиента. Названная и отделенная проблема тщательно изучается и персонифицируется, нарративный терапевт расспрашивает о «ее» тактиках, способах взаимодействия и коммуникации с индивидом, о «ее» намерениях, планах, друзьях и врагах, желаниях, мотивах и т. д. Следующий этап нарративной психотерапии – деконструктивная беседа, нацеленная на рассмотрение отчужденной проблемы в различных контекстах, что может привести к ослаблению «само собой разумеющихся идей» и нарративному проектированию пространства для альтернативных историй жизни, которые в состоянии освободить индивида от власти проблемы и тем самым восстановить его связи со своими предпочитаемыми стремлениями, мыслями и практиками жизни.
Совершенно иной теоретический ракурс, отличный от психоаналитических или глубинно-психологических, но сохраняющий этиологическую ориентацию, представлен в событийном анализе жизни [Katschnig, Nouzak, 1988]. Здесь тематизируются изменения в жизненных ситуациях, которые имеют более или менее катастрофичный характер и при известной частоте и временнóм уплотнении ведут к осложнениям в психосоматическом состоянии. В противовес этим этиологическим теориям подход в рамках психологии развития, использующий биографические взаимосвязи, нацелен на реконструкцию способа протекания жизни от рождения до смерти, особенно с членением