По вашему слову память: да будут их грады построены. Роман Дальний
в эволюции, сопоставимые по осмысленности с пляской святого Витта.
Тут бы и сказочке конец, поскольку добывать еду я уже определённо не мог, но на моё счастье что-то перемкнуло в ушастой башке моего недавнего знакомого, и он подкинул мне, сермяжно выражаясь, на предмет чо пожрать. Он просто отдалённо промелькнул на пути моего следования, пока я пытался идти в приблизительно одном направлении, уже заметно обессиливая, а я даже не осознал толком, уже не разбирая – не привиделось ли. Просто вдруг наткнулся на пару кусманов мяса, валявшихся на земле, которым там неоткуда было взяться. Кое-как протёр их от налипшей трухи со слюнями и немного подкрепился. После короткого приступа сонливости, во время которого умудрился и вправду ненадолго отключиться, я почувствовал некоторое облегчение. Не такое уж и большое, но достаточное, чтобы навсегда стать кошатником.
Шучу, конечно. Порядка полупроцента условно кошачьих генов, доставшихся нам в наследство от Папочки с Мамочкой, вызывают у нас обоюдную симпатию с кошаками разных размеров, хотя тем, кто в состоянии свернуть шею одним ударом лапы, мы предпочитаем симпатизировать всё же на расстоянии. В практическом смысле наследие дало нам способность немного лучше, чем обычный человек, видеть в темноте и врождённую способность к бесшумности. Очень хочется добавить «и некоторую грацию», но честность мешает: о грации кошачьих всерьёз может рассуждать только человек, который ни разу не видел, как задремавший кискис мешком падает с края дивана. А вот с собакерами… Не заладилось как-то.
Дело даже не в том, что встреча со стаей диких собак – событие малоприятное в любом случае, а в том, что с некоторых пор собакеры стали серьёзно осложнять нам жизнь. Не сразу. Когда их только приручили, ещё действовал Первый Договор Крови, и их появление в племени ничего особо не меняло. Даже наоборот, они стали отличным подспорьем в охоте. Но в эпоху первых городов наши навыки выживания перестали быть критически необходимы, наше влияние ослабло вместе с уменьшением необходимости, а кончилась подспудная возня за власть Изгнанием Патриархов и сначала маргинализацией, а потом и уничтожением любой памяти о них. Что в дописьменную эпоху не представляло особой сложности. Разумеется, мы никуда не изгнались, а ушли в тень, поменявшись подконтрольными городами. Но нам пришлось опять охотиться на людей. И вот тут как раз у нас и возник острый конфликт интересов со сторожевыми псами. Ну и как-то отложилось.
Максим Носков, полуофициальный историограф рода вампирского, иногда даже слегка лишнего увлечённый своим делом человек, а попутно автор монументального magnum opus аж в трёх томах «Вампиры: друзья или вечные враги?», как-то спросил меня – как мы в принципе умудрились проиграть борьбу за власть, когда мы элементарно могли растерзать всех тех, кто встал у нас на пути? И по тем незатейливым временам прошло бы на ура. Я долго смотрел в закат над альпийским озером с веранды шале, вспоминая, мысленно