Заговор призраков. Екатерина Коути
Мужчина. Или женщина? Может, так даже занятнее? Нет, все же мужчина… Ведь просто взметнуть ей юбки он может и безо всякой помощи смертных, только зачем их задирать без цели? А осуществить свои бесспорно порочные намерения он может только с помощью чужого тела… Чужого, молодого, сильного тела.
Хотя… Может, в этот раз ему следует поумерить свою похотливость. От нее так и разит добродетелью. Аромат сладкий и пленительный, но вместе с тем едкий и удушающий, как аромат ландышей, им невозможно долго дышать… Впрочем, он и не дышит. Он чует. Чует ее добродетель и не может находиться рядом слишком долго.
Человеческие добродетели раздражали его. Блеющая паства и их пастыри… Жаль, он не мог, как при жизни, подстегнуть их религиозное рвение в буквальном смысле: хлыстом!
Он лелеял воспоминание о своем путешествии в Италию, когда однажды, в Страстную пятницу, он присутствовал на службе в самом сердце христианства: в Сикстинской капелле. Это была особенная служба: при входе прихожане получали маленькую плеть, чтобы предаваться флагеллянтскому пороку… То есть самобичеванию в знак покаяния. В капелле царил мрак, лишь на алтаре горели свечи, и никто не заметил, что он пробрался туда в костюме стражника и принес с собой хлыст для верховой езды: куда более могучее оружие, чем эти их игрушечные плети! Священник торжественно, одну за другой, погасил свечи, а паства обнажилась до пояса и принялась стегать себя по плечам. Слегка. Напоказ. Не больно. И тогда он молча, во тьме, пошел между рядами верующих и принялся их охаживать хлыстом – наотмашь, жгуче. Они не могли разглядеть его, они решили, что это дьявол пришел за ними, они кричали: «Il diavolo!» Жалобно блеяли. Кто-то покорно склонялся под его ударами, кто-то пытался увернуться… Это было славной забавой.
«Il diavolo».
Лучший в его жизни комплимент. Эх, если бы… Если бы он был одним из демонов! Увы – его не удостоили такой чести.
А ведь он так старался.
Он столько сделал, чтобы заслужить их расположение…
Столько труда! В его памяти всплывают всполохи огня на стенах, оскаленная морда бабуина, оскверненный алтарь, окровавленная облатка. Хоровод монахов, бормочущих «Pater noster» наоборот. Сияние золотого шара. И он – в центре, он, вдохновитель их всех. И сердце, мертвое сердце в его ладони…
Все стало прахом и тленом.
А он получил бессмертие. Но не власть. Пока еще не власть.
Однако и ее он получит тоже. План приведен в действие, и время пошло.
Что же до рыжей девочки… она тоже пригодится. Вернее, ее кровь.
Глава четвертая
1
Трупу недоставало правой руки.
Это обстоятельство объясняло, почему Джеймсу Линдену пришлось битых полчаса препираться с мистером Джорджем Кетчем, интендантом работного дома Стрэнда, что на Кливленд-стрит. Вызванный сторожем, мистер Кетч наотрез отказался пускать священника в мертвецкую. Что ему там делать? Исповедь покойнику ни к чему. И вот нечего тыкать в нос бумажками! Он сам из бывших полицейских, все процедуры знает