Поваренная книга дракона. Ив Але
это же твое имя, в конце концов, мать дала тебе имя, и да будет так. Дракон неоднократно и бессмысленно ругался с матерью, убеждая ее, что ему не нравится слышать имя Эдриан в свой адрес, но Эмили была несгибаема, как осанка бешеной балерины. У нее было два аргумента, не подлежащие оспариванию и не подвергающиеся сомнению – опыт и мнение. Что бы ей не говорили, какие бы факты не приводили в процессе спора, все это осыпалось о «я знаю, что это так», как горох об стену. В отношении дракона Эмили тоже имела свою точку зрения. Да что там в отношении дракона! В отношении всего драконьего рода у Эмили имелись свои соображения. Жертвы, упорство, фанатизм и труд каторжника1 – исчерпывающий перечень правильных достоинств правильного дракона по версии матери. По поводу жертвенности самой Эмили у Дро были большие сомнения, но чаще всего он оставлял их при себе, улыбаясь под нос, когда мать рассуждала о том, как должно быть «правильно и благоразумно».
Только двое в окружении дракона не называли его по имени: бабушка и рыба. Хотя нет, рыба могла себе периодически позволить такую дерзость, но ей это прощалось. Он и сам не знал, почему, но ее эпизодическое хамство не нарушало его равновесия. Иногда, глядя на рыбу, он не понимал, как она вообще доросла до этого возраста и не потерялась в лабиринтах возрастной психологии.
Сидит такая перед ним, болтает ногой, вперившись в экран, потягивает белое вино. Смешная. А если оглянуться назад, туда, где она росла, становилось не по себе. Дракон знал далеко не все о ее детстве, но отлично помнил синяки, с которыми она приходила к нему в гости, когда они были маленькими. И этих синяков, которые она тщательно прятала под длинными рукавами мешковатых застиранных кофт и бесформенными секондхендовскими штанами, ему было достаточно, чтобы не знать, но понимать все.
Когда мы там, в детстве, мы, конечно, гораздо умнее, чем здесь, во взрослости, подумал дракон. Там нам совершенно хватало понимать без объяснений, определять без толковых словарей и выбирать сердцем, а не голосами в голове. А еще он помнил, что очень хотел изменить эти синяки, кофты и штаны. Ему было лет шесть, когда он пришел к Эмили и стал рассказывать все, чего он не знал, но видел. И тогда же он впервые увидел, как мама прячет глаза. Так-то она всегда смотрела прямо, прямо говорила и никогда не увиливала, даже когда и стоило бы быть помягче, она резала, как есть. Но вот тогда она пряталась, и дракон помнил это адское ощущение своей детской беспомощности. Тем вечером он слышал, как бабушка и мама долго то ли спорили, то ли ругались за запертыми дверьми кухни.
Уже гораздо позже он понял, что именно его слова изменили жизнь рыбы, и через какое-то время Тали забрали из дома в пансионат для девочек. Странно, что они почти никогда это не обсуждали. Лишь однажды ундина обмолвилась, что она будет благодарна его бабушке всю свою жизнь.
Да, бабушка – она такая, подумал дракон и посмотрел на свою подружку. Хорошо, что она пришла сегодня.
Пирожки
из к/ф «Кошечка», новелла «Бешеная балерина»