Факультет отчаяния. Давид Павельев
тягостный разговор:
– Поверьте, Терентий Гаврилович, я не стал бы беспокоить вас по пустякам и тащить в такую даль просто так. Боюсь сказать, что на вас вся наша последняя надежда, и никто кроме вас не сможет разобраться в нашей беде. Это не какая-нибудь мелочь, это дело по вашей части.
– Леопольд Генрихович, я простой пенсионер, – ответил Русаков. – Ни от каких важных дел вы меня не оторвали, к тому же я и сам рад возможности выбраться сюда и помочь вам в деле, каким бы оно ни было.
– Спасибо. Не стану вас утомлять, перейду сразу к делу. Один из моих студентов, Василий Поляков, исчез три дня назад. Вы скажете, ну и исчез и исчез. Такое бывает сплошь и рядом, дело молодое, парень просто поехал домой и никого не предупредил. А может, как сейчас говорят, просто зависает где-нибудь, а потом к сессии появится.
– Ничего я не скажу. Я вас внимательно слушаю.
– Ещё раз спасибо, Терентий Гаврилович. Так вот, Поляков – студент пятого курса, занятия у них сейчас очень интенсивные. Научный руководитель, профессор Вышеславский, человек очень взыскательный. Это психолог с мировым именем, наверняка вы о нём слышали.
– Доводилось.
– Студенты ловят каждое его слово. Потому пропуск занятий – это чрезвычайная безответственность. К тому же, скоро защита диплома. Я хорошо знал Полякова. Он очень прилежный ученик, на хорошем счету. Парень страстно желал учиться, что сейчас большая редкость. Никогда ничего подобного он себе не позволял. Жил здесь же, в общежитии. Насколько я знаю, он не из нашего города, родственников и друзей вне университета у него нет. Всё время он проводил здесь, занимаясь в лаборатории Вышеславского, вместе со всеми. Впрочем, как психолог, я должен отметить его замкнутый характер. Он не был особо общительным и держался несколько обособленно от коллектива. Мы считаем это проявлением интроверсии…
– В чём, тем не менее, ничего необычного нет.
– Разумеется.
– Но вы почему-то говорите о нём в прошедшем времени.
– Увы, Терентий Гаврилович, в голову лезут самые нехорошие мысли. Сдаётся мне, что Поляков стал жертвой преступления.
Русаков напрягся. Его тон, до того лёгкий и непринуждённый, стал едва заметно звенеть металлом.
– Я прекрасно знаю, что вы, Леопольд Генрихович, не склонны делать из мухи слона. Но всё-таки я криминалист, и в моих правилах опираться на конкретные факты. У вас есть основания для такого серьёзного вывода?
– Да. Это сами обстоятельства исчезновения. Если бы у Полякова возникли какие-нибудь срочные причины для отъезда, он предупредил бы своего руководителя. Но он никому ничего не сказал – просто вышел из аудитории и всё! И есть ещё кое-что. Видите ли, мы только начинаем внедрять современные системы видеонаблюдения, так что камера у нас всего одна, над крыльцом главного входа. На ней отчётливо видно, как Поляков вместе со своей группой входит в учебный корпус. Но вот обратно из него