Страх в городе. Алла Пастухова
хозяйки на тумбочку у стены. – А я буду на дачу возить и сжигать.
– Учитель выискался, – консьержка прервала работу и пошла к себе в застекленный закуток. Появилась, держа в руке роскошный букет белых лилий. Протянула Инессе: – Андрей Игоревич заезжал. Грустный такой. Там внутри конверт.
В конверте лежали яркий буклет с описанием египетских чудес, экскурсионных программ по Каиру и Александрии и одна оплаченная, но не заполненная путевка. И больше ничего.
– Отдыхать поедете? – Николай с интересом посмотрел на хозяйку. Он был в курсе ее последнего и непродолжительного романа с импозантным14 и модным художником, полотна которого принимались на ура даже самыми придирчивыми критиками.
– Поеду. Но в другой раз и не с ним, – Инесса без сожаления разорвала путевку.
– Цветы хоть возьмите, – Римма Федоровна осуждающе поджала губки. – Человек старался, выбирал, потратился. Красота-то какая!
– Вот и оставьте ее себе.
– Инесса Эдуардовна, вы за сегодняшний день совершили два неразумных поступка. Сначала в супермаркете с фанатом пива, отрастившем шкодные усики, теперь одним махом дорогущий тур накрылся. А ведь можно было в Египет маму отправить, порадовать пожилую женщину. И притом на халяву.
– Ну чего несет?! – бабулька прижала к плоской груди лилии и присела на табуреточку. Хмуро покосилась на туполобого по ее понятию парня. Объяснила: – Андрею Игоревичу нужна Инесса Эдуардовна, а ты ему норовишь пенсионерку подсунуть. Нет, вы только представьте его лицо, когда в самолет вместо любимой женщины усядется седая, семидесятилетняя дама!
Как только Инесса и Николай зашли в лифт, консьержка проворчала:
– Выкобениваются, копаются, а потом сидят перед разбитым корытом. Не девка, чай, могла бы спесь и поунять. Прежние-то ухажеры рисовальщику и в подметки не годятся. А она нос воротит, с жиру бесится.
Резкий звук тормозов переключил ее внимание на окно. К служебному транспорту госпожи Поляковой пристроился синий «мицубиси». Из машины вылезла расфуфыренная молодка. За ней, выволакивая неуклюже плетеный кузовок с вином и деликатесами, показался грузный очкарик.
– О, бизнесмен-колбасник с ветерком прикатил. И с новой сосиской. Еще один привереда. Никак не остепенится. Наверное, уже счет своим мокрощелкам потерял. А страшненькие, прости, господи! – Бабулька поднялась с табуретки и потопала на свое рабочее место, чтобы водрузить в вазу отвергнутый букет художника. – Счас консерву будет всучивать. Лучше б денежку дал, развратник.
– Добрый вечер, Римма Федоровна. Как живется-можется? Не скучно на боевом посту? – Очкарик порылся в провизии, достал жестяную баночку: – Вот, специально для вас. Новинка.
– Добрый, добрый…. Чего это? – консьержка подслеповато уставилась на этикетку.
– Паштет. Для беззубых, – расхлябанная и слегка поддатая зазноба бизнесмена весело
Импозантный – представительный, величественный.