Тысяча замков. Владимир Васильев
был не желтым, а черным, словно кошачий зрачок.
Вишена вздрогнул и остановился. Песиголовцы, глядя на него, тоже замерли.
Кто-то из черных людей дальнего северо-востока скрывался в роще. Вишена вспомнил, что под цветами Аргундора сражался Яр, и тяжкий вздох вырвался из его груди.
– Пойдем, Вижжена! – пророкотал Гарх. – Запомни это, и пойдем!
Еще раз взглянув на флаг, Пожарский поспешил за скорыми на ноги песиголовцами, размышляя на ходу.
«А ведь они перестали называть меня плосколицым, – подумал он совершенно не к месту. – Наверное, потому, что я вслух никогда не называю их песиголовцами…»
Когда они вернулись к месту стоянки у башенки по другую сторону холма, там никого уже не было. Но флаг, хвала Перуну, был все еще белым.
Без доспехов и поклажи Вишена с арранками догнали отряд Сириана часа за три. Сначала они шли вдоль цепочки холмов, оставляя их справа, потом вдалеке засинела водная гладь пролива, за которым лежал Хаэнедор, земля, где властвовали орки. Чуть позже холмы появились уже слева, а за холмами, подернутые зыбкой полупрозрачной дымкой, угадывались снежные пики.
Щитоносцев Сириана, успевших соединиться с отрядом эльфов, раньше учуяли песиголовцы: повели носами, поймав встречный порыв ветра, переглянулись. Урхон заметил:
– Догоняем…
Спустя немного времени заметили их и в отряде. Сириан отстал и дождался Вишену. В глазах его читалось больше уважения, чем раньше. Наверное, Сириан уже клял судьбу за то, что послал бестолкового кондотьера, которому нужно все разжевывать и пояснять. Ватаг белых, скорее всего, знал, кто кроется в руине у разрушенного замка, и не ожидал, что Вишена вернется живым.
– Рассказывай, – велел он Пожарскому.
Тот, стараясь казаться невозмутимым, ответствовал:
– Да чего рассказывать? Слазил, пояс, вон, дали… Даже драться не довелось.
Сириан выжидательно смотрел Вишене в глаза. Пришлось рассказать поподробнее:
– Сидел там некто красноглазый в подвале, Л'лейл, гос… кто-то там, я не запомнил.
– Густар харка? – подсказал Сириан.
– Во-во. Заявил, что сражаться со мной не хочет, откупился заклинанием Холодного Пламени, которое, якобы, живет в этом старом ремне.
– Ясно… – протянул Сириан. – А почему сражаться не хочет – не сказал?
Вишена пожал плечами:
– Меча моего боится.
Брови Сириана поползли вверх.
– Меча? Ну-ка, покажи, если не в тягость.
Пожарский молча обнажил меч. Вороненый клинок казался чем-то нереальным в ярком свете дня.
Сириан мельком оглядел клинок, поглазел на руны и поинтересовался:
– Давно ли его отковали?
– Давно. Не знаю даже когда. В моем Мире он был светлым, а на гарде вместо рун зеленел зачарованный изумруд. Он чуял нечисть и оберегал своих хозяев. Меня тоже.
Сириан вздохнул.
– Добро. Пошли…
– Погоди, Сириан! – задержал его Вишена. – Наверное, я должен тебя предостеречь… Прежде