Ангелы по пять (сборник). Семён Каминский
спорили о музыке – и много спорили вообще. Дело в запале могло дойти и до личных оскорблений – верный повод для разрыва. Но – не у них. Всегда находилось что-то такое, что и при упрямой непримиримости мнений оставалось необходимым сохранить дальше… и дальше… и дальше… И скучно не было.
А когда она решилась показать Никиту родителям, Макс первым выскочил к входной двери, сделал стойку и по-свойски, бесцеремонно поставил лапы на грудь только что вошедшему в дом гостю. Таким образом, возражений и от Макса не поступило.
Гастроли глубокой осенью или зимой – это всегда неприятное дело: убитые дороги, промозглые гостиницы, мерзкий сквозняк на сцене… Надя любила гастроли даже такими. Вот только этой осенью ехать с группой в двухнедельную поездку по области ей вовсе не хотелось – в первый раз за несколько лет. Утренние недомогания участились, и надо было что-то уже решать, хотя она никому пока ничего не сказала, даже Никите. «Ладно, когда вернусь…» – решила она и всё же поехала – подводить ребят нельзя…
Через несколько дней поездки она позвонила домой.
– Макс заболел, – папа сказал это так, что даже по тугоухому междугороднему телефону было слишком хорошо слышно его отчаяние, – ничего не ест… Я возил его к ветеринару… Говорят, что он, может, проглотил кусочек какой-то пластмассы или фотоплёнки… Рентген? Сделали, но ничего толком не определили…
В последующие дни дозвониться домой из душной переговорной будки одного из местных почтамтов у Нади получилось только один раз, но мама не сказала ничего нового – плохо Максу, плохо…
А через два дня, когда Надюша вернулась поздней ночью после поездки, папа и мама сидели на кухне, возле того самого, выходящего во двор окна, и тихо разговаривали. Папа, привыкший решать все собачьи проблемы самостоятельно, всего несколько часов назад, когда стемнело, похоронил Макса недалеко от дома, в старом парке, возле широкой спокойной реки, где они вдвоём с ним гуляли почти одиннадцать лет. По лицам родителей Надя всё мгновенно поняла и молча, не снимая пальто, опустилась на свободную табуретку.
– Ты, наверно, проголодалась, – мама тут же засуетилась у плиты, а папа полез в маленький старый холодильник…
– Ну, вот что, люди, – у Надюши от её неожиданной решимости рассказать свой секрет сердце перепрыгнуло прямо к губам, – вот что… Будет у вас скоро новый щеночек…
– Я так и знала! – обернулась к ней мама…
– Геночка, иди сюда! – зовёт Надя сына из кухни, оторвавшись от кастрюль и сковородок, где готовится большой воскресный семейный обед. – Тут кое-что есть для тебя…
Она задумчиво смотрит на пятилетнего чернявого Генку, весело прибежавшего за очищенной кочерыжкой – он очень любит сырую капусту.
Счастливчик
…Я просто ненавижу его. И завидую! Знаю, знаю, нехорошее чувство… Всё равно завидую. И как можно не завидовать такому человеку? Ты пять дней не отходишь от этих дурацких книжек и тетрадей,