Дальше самых далеких звезд. Михаил Ахманов
другие причины для неприязни, но стоит ли в этом случае нанимать Охотника? Разве что вся экспедиция сгинет бесследно, и с Охотником, и без него…
Калеб тщательно обдумал эти ситуации, ибо от верного решения зависели его жизнь и честь. За любым контрактом, что предлагались ему и другим Охотникам, стояли люди, обитатели планет и заатмосферных городов либо члены галактических конгрегаций, а люди, как известно, несовершенны. Случалось, наниматели толковали записанное в контракте иначе, чем понимал Охотник, что было поводом к спорам, дрязгам, а иногда – к кулачной расправе и вмешательству Малого Третейского Суда. Охотники не любили, когда наниматель маячит за спиной во время работы или пытается их в чем-то ущемить; нередко причиной конфликтов становились неуважение и посягательство на честь. Охотники были известными гордецами.
Итак, обдумав три варианта, Калеб склонился к четвертому. Вероятно, их полет на край Вселенной не являлся обычной экспедицией для изучения нового мира, а преследовал иную цель, очень важную для галактического человечества, раз за дело взялись Архивы и Монастыри. Он не понимал, что их объединяет, но отрицать это было нельзя: на борту корабля находились ученые Архивов и священник высокого ранга, адепт-экзорцист. И хотя большой дружбы между ними не замечалось, несомненно, их что-то связывало.
Что?..
Он решил не ломать над этим голову. Кто-то из авалонцев – видимо, Аригато Оэ, дуайен экспедиции, – проинструктирует его, и ситуация прояснится. Причин для беспокойства нет. В конце концов, что Архивами обещано, то уже заплачено.
– Хочешь есть? – нарушил молчание Людвиг.
– Нет, благодарю. Я бы чего-нибудь выпил.
– Кофе, сок, фруктовый коктейль, молоко?
– Молоко? – Калеб фыркнул. – Охотники не пьют молоко. Водка с Земли есть? Или можжевеловый джин?
– Слишком крепкие напитки, чтобы держать их на борту. Есть вино.
– Это уже лучше. Наливай!
Звякнул автомат доставки, из щели выдвинулся поднос с рубиновой жидкостью в стакане. Калеб покинул диван, выпил в три глотка, поморщился.
– Кисловато! Откуда?
– Сухое вино с Авалона Амо. Очень хорошее.
– Ладно, сойдет.
На стенах вдруг замелькали голографические картины – морская гладь под розовым солнцем, горы в снежных шапках, ночное небо, усыпанное звездами, полные света городские башни, астродром с серебряной стрелой галактического лайнера. Изображения текли, скользили, наплывали друг на друга; виды природы и городов сменились орнаментами и фрактальными узорами, потом начался парад живых тварей и людей, будто выстроившихся в бесконечную очередь: лица мужчин и женщин, снежный тигр с оскаленной пастью, смеющаяся рожица ребенка, шипастая изумрудная ящерица, длинноногие птицы в голубом оперении, танцующие под луной. Вскоре мельтешение лиц и фигур сделалось таким стремительным, что даже острое зрение Охотника их не различало.
– И что это значит? – щурясь,