Красный властелин. Сергей Шкенёв
и профессор удивлённо вскинул брови. – Ты собираешься пописать на глорхийского шамана?
– Сам же говорил…
– Я просто привёл пример исторического курьёза и вовсе не хотел… А ты в самом деле решил, что… хм… ладно, забыли.
Барабаш молча скрипнул зубами и кивнул – забыли так забыли. Но если милостью Триады повезёт выбраться к своим живыми, то уж не взыщи, Еремеюшка!
– Дело в том, – продолжил не подозревающий о грядущих неприятностях Баргузин, – что обычно такие завесы служат лишь для того, чтобы никто не смог помешать шаману провести ритуал. Знаешь, кочевники с подозрением относятся к любому колдовству…
– В морду дадут?
– Это вряд ли. А вот нарушить начертанные на земле линии или загасить пару светильников вполне способны. Из обычной зловредности. Бросит каменюку издалека и смоется неузнанным. А бедолагу колдуну, если на месте неуправляемым потоком силы не вывернет наизнанку, то всё равно крупные неприятности обеспечены. Вплоть до полного паралича на ближайшие полгода. Кому охота?
– Красиво рассказываешь, Ерёма, – оценил Барабаш. – Красиво, но бестолково и длинно. Покороче не можешь?
– Куда уж короче-то? Вот у нас в Университете был преподаватель теории стихосложения…
– Ерёма… – старший десятник протянул с укоряющей и угрожающей интонацией одновременно. – Как человек крайне добрый и вежливый, я бы посоветовал заткнуть пасть и говорить только по существу вопроса.
– Копать надо, – бывший профессор внял убеждениям и последующие слова подбирал с осторожностью. – Подкопаемся под сферу где-нибудь в огороде, там земля помягче, и проберёмся внутрь.
– Так просто? – удивился Матвей.
– Кочевники же! Кому придёт в голову слезть с коня и копошиться в грязи? Степняки, они ведь не суслики.
Барабаш коротко рассмеялся:
– А у нас сусликом назначаешься ты. Вперёд, Ерёма!
Сила переполняла Арчу. Будь у глорхийцев письменность, то можно было бы сказать – Сила с большой буквы.
– Тхэр’роэн тхаш-ш-ш… – слова древнего заклинания сплетались со звуками бубна, образуя видимый узор, растекающийся по сторонам светящимся маревом. – Гоэхэр-р-р шта!
Чувство невероятного могущества! Даже оно одно способно сдвигать с места горы, осушать моря, поворачивать реки вспять, насылать ураганы и тучи красной саранчи. А уж если подкрепить его соответствующей жертвой!
Впрочем, шаман трезво смотрел на мир сквозь накатившее состояние и не обращал внимания на внутренний голос, требующий немедленной проверки способностей. Чего уж там говорить, властелин мира из Выползка никудышный, и единственное, на что он сейчас способен, – так это поставить завесу спокойствия. Бездари и никчёмные людишки называют её пологом непроницаемости и сферой непреодолимости, но они глупы и не понимают, что лишь спокойствие составляет основу шаманского искусства. Искусство… слово чужое, пришедшее из ненавистной Родении, но как же хорошо передаёт смысл!
Ещё немного. Сейчас закончится ритуал, и свечение сможет держаться само, не отвлекая Арчу от