Сочинения. Петр Кудряшёв
бы заставила удавиться, никогда быть не может».
К.: «Ты говоришь – быть не может! Нет, может! Знай: я, часа два назад тому, потерял двадцать тысяч рублей!»
Ш.: «Так ужели из денег надобно давиться?»
К.: «Если бы они были мои, то я бы пожалел их – и более ничего, но деньги-то господские».
Шамаев, вынув из-за пазухи найденные им деньги, показал их отчаянному[2] крестьянину и спросил, не ему ли принадлежат они. Крестьянин остолбенел и не мог выговорить ни слова. Честный Шамаев повел крестьянина в таможню и, донеся присутствующим оной о найденных деньгах, возвратил их по принадлежности. Присутствующие объявили крестьянину, что, по силе VI артикула Воинского сухопутного устава, из упомянутых денег третья часть должна принадлежать Шамаеву. Крестьянин изъявил согласие отдать не только третью часть, но даже целую половину; однако же добрый Шамаев от принятия оной отказался и говорил, что ему ничего не надобно; что он поступил так, как должно; ибо, по мнению его, утаить найденное значит все то же, что украсть или ограбить кого-нибудь. Присутствующие и крестьянин убеждали бескорыстного Шамаева, чтобы он взял хотя тысячу рублей; но убеждения не помогли, и Шамаев решительно объявил, что он не возьмет ни копейки. Наконец, по неотступной просьбе крестьянина, Шамаев согласился взять от него простого, очень дешевого сукна столько, сколько нужно на сюртук и рейтузы.
Вот истинно редкий пример добродушия и бескорыстия, которому надобно удивляться потому более, что Шамаев принадлежал к числу людей, имеющих пропитание от одного только жалования!
Тебя нет уже на свете, добрый, честный, бескорыстный Шамаев! Тебя нет уже; но я от души, от сердца благословляю твою память!
Покорнейше прошу вас, М.Г. [милостивый государь], благороднейший поступок объездчика Шамаева сохранить от забвения и поместить письмо сие в «Отечественных записках». Честь имею быть, и проч.
(1) См. сочинения Н. М. Карамзина.
К размахнину
При посылке повести «Пугачев»*
Печатается по: «Оренбургский край в произведениях русских писателей». – Оренбург, 1991.
Ты, милый друг, читать желал
Войны, разбоя описанье;
Я выполнил твое желанье —
И, как умел, так описал.
Но, впрочем, знай, что твой певец
В войне одно злодейство видит,
Душой и сердцем ненавидит
Железо, порох и свинец!
Я не пленяюсь шумной славой,
Я не хочу ее искать.
И ужасы войны кровавой
Я не желаю прославлять.
Я петь люблю златые нивы,
Красу родительских холмов,
Ручей блистающий, игривый
И вид Уральских берегов,
Я петь люблю приют смиренный,
Где радость, счастие вкушал,
Где дружества огонь священный
Мне сердце, душу согревал;
Люблю, люблю я петь – простую
Беседу молодых друзей,
Непринужденность золотую
И
Здесь: отчаявшемуся (устар.). –