Я вернусь через тысячу лет. Книга 3. Исай Давыдов
стволы были распилены, и победителем Сар объявил Кыра, который продолжал работать, несмотря на «производственную травму». А я наградил самоотверженного пильщика второй двуручной пилой. Чурбаки весело растащили к кострам, и первое спортивное соревнование на Западном материке закончилось. К счастью, обошлось малой кровью…
Слово «блок» слышалось теперь в селении возле каждого костра и каждой хижины. Сразу вошло в быт.
Один чурбачок Лу-у деловито укатила в нашу палатку, присела на него, раскрыла букварь на второй странице и, радостно похлопав по чурбачку, ткнула пальцем в картинку.
– Смотри! Блок! Блок!
До этого она замечала на второй странице лишь изображение книги – «Бук».
Так чужая, непонятная и далёкая поначалу книга «Букварь» начинала обретать для Лу-у конкретную, совершенно осязаемую связь с жизнью.
8. Опять отрубленные головы…
О «спортивном» соревновании я докладывал Розите лишь на следующий вечер. Потому что в день соревнования развеселившихся купов неожиданно охватило праздничное настроение. Целая делегация женщин, во главе с Нюлю – мачехой-сестрой Лу-у и, следовательно, моей теперь близкой родственницей – пришла просить о повторении знакомого телеконцерта. Давно не видали и очень соскучились…
Невинные желания народных масс лучше всего удовлетворять сразу. И я вытащил на взгорок к парашютному куполу экран и динамики. Всё было отработано. И концерт пошёл традиционно, кроме одной детали. Появился конферансье – живой и увлечённый. Он подал голос прямо на заставке, изображавшей наш Город.
– Я там была! – громко объявила Лу-у. – Это Город.
А потом она называла имена Омара, Розиты, Ани и каждый раз добавляла:
– Я его видела! Я её видела!
И хоть видела она далеко не всё и не всех, кого показывали, сам концерт невольно переходил для купов из области красивой сказки в область реальной жизни. Если кого-то или что-то видела своя девчонка, значит, это существует, и ещё кто-нибудь из купов может увидеть. Пусть и не всё, но хоть что-то!
Мне показалось, что именно в этом направлении текли мысли притихшего племени. Не могло же оно не понимать, что жизнь постепенно меняется, и не к худшему, а к лучшему, что ворвавшаяся в тревожные дни красивая сказка, невероятно далёкая и совершенно несбыточная поначалу, становится ближе и понятнее, начинает касаться то одного, то другого, входит в хижины вёдрами и мисками, ложками и перочинными ножами, юбками и сладостями, лопатами и пилами, меткими стрелами и крепкими инструментами. А сегодня ещё и «блоками», с которых смотреть сказку куда удобнее, чем с земли.
После концерта, разумеется, поплясали. И почему-то бросилось мне в глаза, что большинство женщин было в сатиновых или ситцевых юбках. А мужчины – все! – в шкурах. Привезти штаны хоть кому-то из них я не догадался.
Впрочем, станут ли они надевать штаны по одному? Наверное, тут необходимо что-то вроде массового порыва, стихийного вторжения моды.
Только как это организовать?
Может,