Надежда. Макс Каменски
вытирая кровь, залившую лицо, пробормотал Бочонок. Кровотечение из носа у всех остановилось только сейчас.
– Ту сан’ай гра. – пробурчал по-эльфийски Мердзингер, держась за окровавленный бок. Видно что-то задело его.
– Что? – раздражённо спросил Медведь.
– Воронка. – ответила за него Альма, от чего Ромунд почувствовал, как жёсткий комок подкатил к горлу.
Они в ловушке.
Мерзкий смрад сочился из пор изувеченной земли, стелясь едким жёлтым туманом по каменным равнинам, залегая в оврагах и отступая лишь перед острыми холмами, в беззвучной злобе окружая безмятежные вершины. Он был настолько непереносим, что, казалось, его всеуничтожающая сущность въедается в самый мозг! Под сенью злого неба, полного пепла и алого огня горящих вулканов, гниющий кусок мировой плоти источал самый настоящий яд.
Мерлон чувствовал, что нечто хотело убить его плоть, но в отчаянии разбиваясь об стену непреодолимых препятствий, отступало, чтобы накинуться каскадом различных сюрпризов, исходивших из каждого уголка непривлекательного для смертных места. Но не серные дожди, чьи разъедающие камни струи, ни потоки чистого огня, ни вихри пыли и грязи, ни толпы безумных зомби, не могут сдержать Мерлона на пути к заветной цели! Цели, которую он не знал, но стремился, ибо так говорили голоса. Ведь они обещали жизнь и дали её. Они обещают власть и ведут к ней! Но чем больше он прислушивался к ним, тем больше оставшейся частичкой сознания убеждался в своём окончательном помешательстве и смерти прежнего себя. Он сыпал в голоса проклятия, и они молчали. Они проклинали его, и он внимал им. Тупая тоска, боль. Где прежний Мерлон? Где беззаботная душа? Разве он хотел власти? Великих богатств?
Это Харон, приятель, здесь всегда тянет размышлять.
«Возможно и так! Какая от этого разница?» – отвечал иной голос.
Молчи, несчастный! Глупец! Что твои пустые размышления? Они принесли тебе жизнь? Нет! Её принесли Мы! И только Мы есть и альфа и омега, и только Мы знаем Истинный путь!
«Путь горя и страданий?»
Путь владычества и Истины!
Путь пропащих душ, – заключал про себя Мерлон, уже в сотый раз вычленяя этот диалог среди гомона тысяч голосов.
Куда он идёт? Точно неизвестно. Куда-то на восток, в самый центр Харона. На восток. через ядовитые туманы и серные дожди. По острой, как бритва, земле, изрубившей в жалкую требуху сапоги Мерлона, которому почему-то было всё равно. Нет гнева. Лишь безутешная тоска, рождавшая отчаяние. Порой ему хотелось забиться куда-нибудь в угол, и зарыдать, как ребёнок, но что-то грозное внутри распыляло огонь, заставляя ярость очнуться и поглотить его! Всё человеческое должно быть смыто!
– Зачем? – завопил как-то Мерлон и повалился на землю, скребя камни и расцарапывая руки в кровь. – Зачем?! – орал он, поднимая окровавленные ладони к грязному небу, чувствуя, как они заживают за доли секунды. – Почему? Почему мне не сказали, какова цена? – срываясь на рыдания, продолжал он кричать.
А помогло