Клуб избранных. Александр Овчаренко
большой спелый ананас, который придавал сервировке стола лёгкий буржуазный оттенок. При приготовлении горячих блюд Пахом ограничился тушёной картошкой с мясом и зажаренными в духовке цыплятами. Зато холодных закусок было хоть отбавляй!
Здесь было блюдо с нарезкой из ветчины, сочной буженины и окорока «со слезой». Жирная тихоокеанская селёдка, пересыпанная кольцами репчатого лука и украшенная зеленью, мирно соседствовала с огромной миской помидорного салата; матово поблёскивал тонко нарезанный «голландский» сыр, а отделения в хрустальной менажнице были заполнены чередующимися порциями чёрной зернистой и красной паюсной икры, что делало её похожей на колесо рулетки. Сложенные бледно-розовой пирамидкой мочёные яблоки наполняли обеденный зал тонким ароматом ранней осени и ещё чем-то неуловимым, но до боли знакомым. Возвышающаяся над закусками небольшая горка маленьких крепких малосольных огурчиков с пупырчатой светло-зелёной кожицей откровенно провоцировала на рюмку-другую чистой, как слеза младенца, холодной водочки.
Ближе к обеду поспело горячее, и Пахом выставил на стол большое фарфоровое блюдо, на котором, истекая жиром, раскинули крылышки в последнем полёте жареные цыплята. Рядом Пахом поместил неэстетичную на вид, но вместительную чугунную утятницу с аппетитно пахнущей тушёной картошкой с бараниной, которую Пахом щедро сдобрил чёрным перцем, солью, лавровым листом и молодым чесноком. Всё это кулинарное великолепие было дополнено запотелыми бутылками с охлаждённой водкой. Окинув взглядом сервировку стола, Пахом подумал, и для придания мероприятию большего официоза добавил пару бутылок «Советского шампанского».
Гости не заставили себя долго ждать. Карогод и Манкин прибыли в неизменных кожаных куртках, под которыми угадывались наплечные кобуры, отягощённые табельными «Макаровыми». Оружие Пахом сразу отобрал и со словами: «Нечего женщин стволами пугать!» – запер в хозяйский сейф. Гости, увидев накрытый стол, быстро разоружились и, пропустив мимо ушей фразу про женщин, потянулись к закускам. Но Пахом разрешил выпить только по одной рюмке.
– Слышь, Пахом! Мы вроде как на операцию ехали, а попали на банкет. Праздник, что ли, какой? – хрустнув огурчиком, спросил Сашка Карогод.
– Угу, праздник… День святого опера и ментовской богоматери! – в тон ему ответил Пахом, нанизывая на вилку розовый ломтик ветчины. – План такой: сначала гуляем по полной программе, девчонок треплем, а вечером на «стрелку».[17] Тут недалече балочка есть – место тихое, укромное, кустами поросшее. Вот в тех кустиках вы меня и будете страховать.
– А девчонки зачем? – для проформы спросил Манкин.
– Девчонки? Да так, для снятия стресса и поднятия тонуса.
– Нашёл что поднимать! Этот тонус у Санька никогда не опускается! – заржал Карогод, но его перебил мелодичный дверной звонок.
– Ну, вот и дамы, легки на помине.
Пахом поднялся и пошёл открывать дверь.
– Шлюхи! –
Стрелка, забить стрелку (угол. жаргон) – время встречи, назначить время встречи.