Игра ангела. Карлос Руис Сафон
туда, чтобы удостовериться – ничего не изменилось. Город непрестанно разрастался, но собор Святого Семейства так и лежал в руинах, как в первый день творения.
Я пришел, когда занялся голубоватый рассвет, иссеченный красными лучами, на фоне которого темным силуэтом вырисовывались башни фасада Рождества Христова[19]. Восточный ветер поднимал пыль с немощеных улиц и доносил едкий запах фабрик, выстроившихся вдоль границы квартала Сан-Марти. Я переходил улицу Майорка и вдруг увидел огни трамвая, надвигавшиеся сквозь рассветную дымку. Донесся гул металлических колес, катившихся по рельсам, и тревожный звонок, которым кондуктор предупреждал о приближении вагона в полумраке. Я хотел бежать и не смог. Я застыл, будто пригвожденный к месту между рельсами, глядя, как огни трамвая несутся на меня. Я слышал крики кондуктора и видел снопы искр, отмечавших тормозной путь. Но даже теперь, когда смерть дышала в лицо, я не мог пошевелить ни единым мускулом. Я почуял специфический запах электричества, исходивший от потока белого света, который ширился и разрастался на моих глазах, застилая слепящей пеленой башню кабины. Я упал, точно кукла, но оставался в сознании еще несколько секунд. Их как раз хватило, чтобы я успел заметить, как дымящееся колесо трамвая замерло сантиметрах в двадцати от моего лица. И меня накрыла темнота.
13
Я открыл глаза. Массивные каменные колонны вздымались к голому потолку, как стволы деревьев. В рассеянном свете чахлых лучей, падавших наискосок, слабо вырисовывались бесконечные ряды лежаков. Мелкие капли воды, напоминавшие слезы вдовы, срывались с потолка и со звонким эхом падали на пол. Сумрак пропитался запахом плесени и сырости.
– Добро пожаловать в чистилище.
Я приподнялся и, повернув голову, увидел какого-то субъекта в лохмотьях. Он читал газету в свете фонарика и расплывался в широкой улыбке, подкупавшей отсутствием половины зубов. На первой странице газеты сообщалось, что генерал Примо де Ривера[20] сосредоточил в своих руках всю полноту государственной власти и установил бархатную диктатуру ради спасения страны от неминуемого кровопролития. Номер газеты вышел лет шесть назад.
– Где я?
Оборванец с любопытством посмотрел на меня поверх газеты.
– В отеле «Ритц». Разве не чуете?
– Как я сюда попал?
– Вы дрыхли без задних ног. Вас принесли утром на носилках, и с тех пор вы отсыпались с бодуна.
Я ощупал карманы пиджака и убедился, что исчезли все деньги, которые были у меня при себе.
– Ну каков мир! – воскликнул оборванец, реагируя на новости, сообщенные газетой. – Известно ведь, что в самой тяжелой стадии кретинизма недостаток мыслей компенсируется идеологическим фанатизмом.
– Как отсюда выйти?
– Если вы так торопитесь… Есть две возможности – уйти совсем или на время. Уйти совсем можно с крыши: один смелый прыжок, и вы навсегда освободитесь от мирского несовершенства.
Западный фасад собора Святого Семейства (Саграда Фамилия), последнего творения А. Гауди. Архитектор не закончил его постройку, так как трагически погиб, попав под трамвай.
Ривера-и-Орбанеха, Мигель (1870–1930) – титулованный аристократ, видный испанский военный и политический деятель. В 1923 году при правящем монархе установил так называемую бархатную диктатуру.