.
Иногда они слушают мои пространные объяснения и советы, изредка им следуют, но чаще всего просто, по их словам, черпают силу в моем энтузиазме. Я понимаю, что служу энергетическим донором, но мне не жалко, я-то умею пополнять запасы энергии.
Однажды на работе у женщины-врача, очень больного человека, случилась беда. Ее единственный, долгожданный внук вдруг заболел совершенно не понятно, чем. Никаких симптомов, кроме температуры. Малыша увезли в больницу, диагноз поставить не смогли, и он лежал пластом, безучастный ко всему, и отказывался от еды и питья. Врачи не знали, как его лечить, и не лечили никак, надеясь, что появятся дополнительные симптомы, которые дадут им ниточку. Но симптомы не появлялись. Несмотря на то, что температуру ему сбили, ситуация не менялась. Малыш ни на что не реагировал и потихоньку угасал. Бабушка, сама врач, совершенно отчаялась. Она рыдала, предполагая, что малышу грозит самое худшее. Я не выдержала, вызвала ее на кухню и отчитала. Она была готова к чему угодно: что я поплачу вместе с ней, что найду чудо-доктора, что вдруг случайно знаю подобные случаи. Но я просто запретила ей выть и пророчествовать плохой исход.
– Немедленно прекрати, ты наносишь малышу непоправимый вред. Не можешь сидеть спокойно, займись делом. Обзванивай знакомых врачей, ищи другую больницу, успокаивай дочку. Если можешь – молись.
– Я не умею.
– Тогда представляй своего внука, как он начинает улыбаться, просит кушать. Что он любит больше всего?
– Кататься на велосипеде.
– Тогда представляй, как он после больницы гоняет на велике. А мы тебе поможем. У тебя есть фотография внука?
– Конечно, на столе стоит. Пойдем, покажу.
– Подожди, сейчас принесу буклет, и мы положим в него фотографию.
Сейчас она уже не была врачом, она была просто бабушкой, испуганной и готовой на все:
– Давай, я подожду здесь.
Мы снова встретились на кухне. Я долго смотрю на фотографию, пытаясь запомнить черты лица двухлетнего пацана. Он такой славный, веселый и доверчивый. Фото почему-то сразу отпечатывается в моем мозгу, хотя у меня не развита память на лица. Мы кладем фотографию в буклет, и я внушаю:
– С этой минуты малыш начнет выздоравливать. А мы ему поможем. Ты будешь представлять, как он гоняет на велике. Я буду медитировать, девчонок подключу. Главное, чтобы ни ты, ни дочь, не паниковали. Это – самое страшное. Мы с вами должны смоделировать другую реальность, в которой все заканчивается хорошо.
Она смотрит на меня недоверчиво, но ей очень хочется верить, и она кивает.
Я захожу в свою комнату. Девчонки смотрят на меня вопросительно. Им тоже очень жаль малыша. Они знают, что я немного чудю, но вполне признают мое на это право. Может быть, потому что я стала гораздо мягче, и им со мной легче, может, потому, что я их начальник и немного в авторитете. В принципе, они доверяют мне и ждут, что я придумаю. И я прошу их:
– Девчонки,