Призраки и пулеметы (сборник). Александр Бачило
сейчас говорю о другой Королеве. Помните, что говорил Брайан, наш переводчик с марсианского? Семья марсиан всегда состоит из тридцати трех особей. Значит, две семьи – шестьдесят шесть марсиан, три – девяносто девять. Откуда и зачем появился сотый марсианин?
– Не имею понятия, Холмс, – вынужден был признаться я после напряженного раздумья.
– Я тоже понял не сразу. Пока не вспомнил, в какое возбуждение пришел посол в складе, и пока не ощутил, словно наяву, его запах. Феромоны, Ватсон. Потому он и кричал всю эту бессмыслицу про царицу и королеву. Только вот это не было бессмыслицей. Подскажу: три семьи иммигрантов – это почетный эскорт. Дальше – вы.
И Холмс скрестил на груди руки, совершенно довольный собой. Не выдержав моей растерянности, он подскочил в кресле, вскричав:
– Сотый марсианин, Ватсон! Матка! Королева улья! Теперь в Великобритании две Королевы, мой друг! Боже, храни их обеих!
И Шерлок Холмс впервые на моей памяти расхохотался от души.
– Мориарти бесчестен, Ватсон, – говорил Шерлок Холмс немного позже, когда были выкурены трубки, а рюмки с шерри в очередной раз опустели и были наполнены вновь. – Бесчестен и беспринципен. Им руководит сиюминутная выгода, и все его хитроумные комбинации на первый взгляд имеют очевидный ближний прицел. Он решителен, и в храбрости ему не откажешь. Это уже не тот романтический преступник-джентльмен, робингуд, благородный пират, от встреч с которым мы с вами получали действительное удовольствие в прошлом столетии. Нет! Современный преступник прежде всего прагматичен, как Мориарти. Он вступает в альянсы, чтобы предать своих компаньонов при первой же возможности, если это будет выгодно ему самому. Он безжалостно жертвует пешки, превращая человеческую жизнь в одноразовый товар. Смятение и страх – вот его орудия. Наскок, штурм, натиск он противопоставляет логике тщательного неспешного планирования. У него нет генерального плана, нет стержня, нет оси, на которую в осмысленном и значащем порядке нанизывались бы одно за другим его деяния. Мориарти безумен, Ватсон. Анализируя его деяния, я все чаще прихожу к этому удручающему выводу. Жаль. Он всегда казался мне достойным противником.
– Вы не слишком недооцениваете профессора, Холмс? – возразил я. – Вы сами говорили, что интеллект Мориарти равен по мощи вашему собственному – а возможно, и превосходит его.
– Выходит, я ошибался. Возможно, виной тому безжалостное течение времени, не щадящее рассудка тех, кто живет долго.
– Опомнитесь, друг мой! Не равняйте нас со стариками! Те метаморфозы, что претерпели мы с вами за время Войны и Вторжения…
– …и о которых мы предпочитаем тактично молчать даже в беседах друг с другом… – с улыбкой напомнил Холмс. Глаза его, даже ночью скрытые темным стеклом очков, смотрели прямо на меня, и я знал, что не найду в них улыбки, если он снимет эти очки.
– …да, именно! – кивнул я и продолжил: – Все эти изменения остановили наше с вами старение – а что касается профессора, то не забывайте, что несчастный отец мисс Хадсон, павший от его недоброй руки, перенес нашего злого гения сквозь два десятилетия на изобретенной