Ермак. Тобол-река. Владислав Лесков
ему хороших тумаков. Ударили жердиной по руке так, что левая рука отсохла. Накинули петлю и сдернули с коня. Ни умение метко стрелять из лука, ловко орудовать ножом ему не помогли. Скрутили словно пойманную в силки куропатку.
Вокруг было темно, лишь свет свечи на большом тесаном столе, освещал пространство вокруг. В дальнем углу, у самого потолка на полочке с белым полотенцем стояли расписные дощечки.
“Бог московитов”, – он понял это, как увидел их.
Двери внизу скрипнули и по лестнице загремели грузные шаги. Унемэ напрягся. “Московиты”,– выбитая рука до сих пор отдавала болью. Сердце бешено колотилось, но Унемэ не собирался в чертоги Номи-Торума. Он не затем проделал к московитам столь длинный путь. И разграбленное вогульское святилище не имело сейчас для маленького охотника значения. Он хотел вернуть то, что принадлежало ему по праву кареглазую Эви. Карача должен получить по заслугам, даже если Унемэ придется привести московитов на вогульские земли. Дверь распахнулась и горницу ввалились три московита. Один из них подошел к столу и зажег все свечи. В горнице стало светло. Теперь Унеме смог разглядеть их. Один из них с черной бородой, был словно великан по сравнению с остальными. Через плечо у него был перекинут широкий ремень, на котором висела сабля. Другие же меньше ростом. Один из них вытащил из-под стола лавку, и уселся на нее, расставив ноги.
– Это он Ермак Тимофеич, – сказал московит, сидевший на лавке.
Московит великан, которого остальные называли Ермак Тимофеич, подошел и склонился над связанным Унемэ.
– Кто таков? – словно проревел он. Унемэ жестом показал ему, что не может говорить со связанными руками.
– Ерофей развяжи ему руки и усади, – распорядился человек с лавки. Максим Яковлевич опасно.
– Да куда он денется. Если уж мужики крестьяне его с коня сами сняли.
– Ай да татарин, – рассмеялся Ермак, с мужиками справиться не смог, как Кучума собрался защищать.
– Я не татарин, – прохрипел Унеме. Лицо Максима Строганова приняло озадаченный вид.
– Как не татарин, а одежда и сабля была татарская. Ты чего нам заливаешь.
– Сейчас прикажу мужикам на конюшню тебя свести, всыплют плетей 50, быстро вспомнишь.
– Погоди Максим, – прервал его Ермак. Не татарин говоришь, Ермак посмотрел Унемэ в глаза.
– И впрямь, – добавил Ермак, морда-то не слишком татарская, хотя похожа. Спутать с дуру, не мудрено.
– Так кто ты? – повторил вопрос Ермак.
Унеме растер затекшие от веревки руки и посмотрел на московита великана. В его глазах не было ярости или злобы. Они больше напоминали глаза шамана. Добрые и мудрые.
– Я вогул ответил Унемэ. Охотник.
– А к нам, зачем пришел? – спросил Максим.
Унеме покрутил головой.
– Дело у меня к московитам.
– Вот как? – удивился Ермак, и какое же дело у тебя к нам.
Унемэ опустил голову, а потом вновь поднял ее и посмотрел на Максима.
– Знаю, что московиты на Сибирского хана, война идут. За Урал-камень на стругах.
– Ну-ну, –