Хомотрофы. Юлия Скуркис
носил необычное имя. Его звали Доргомыз Владимирович Бирюкинг. Этот человек был почти двухметрового роста с парафиново-бледным лицом и глазами навыкате. Из-за сходства с высохшей мумией, я прозвал его Тутанхамоном.
У начальника имелся отдельный кабинет, но ему больше нравилось, когда мы – я и пожилая безликая женщина-деловод – находились под его постоянным присмотром.
На локти грозного Тутанхамона были натянуты черные нарукавники с резинками. Он безмолвствовал, как и подобает мумии, и в его молчании чувствовалось напряжение: кто посмеет нарушить ритуал рабочего дня? Бирюкинг-Тутанхамон – жрец таинственной церемонии, смысла которой мы, непосвященные, не в силах были постичь.
Допущенная кем-то из нас двоих погрешность в работе могла неожиданно вывести его из себя. И тогда Тутанхамон издавал душераздирающий вопль, от которого в оконных рамах дребезжали стекла.
В мой первый рабочий день он величественным жестом подозвал меня к себе. Я стоял перед ним и переминался с ноги на ногу. Тутанхамон взял ручку и начал трудиться над запиской. Он писал, а я, склонив голову, читал его каракули.
Корявым почерком Тутанхамон нацарапал следующее: «Для Куксина. Ув. г. Куксин! Щета неподписаны, вам надо явица к замдеректору лично. Бирюкинг». Он вручил мне лист и сержантским тоном скомандовал:
– В отдел производства! Быстро! Одна нога здесь, другая там!
Видимо, заприметив улыбку на моем лице, Бирюкинг проревел:
– Вопросы?!
– Вы не могли бы передать это по телефону?
Он скривил рот и пожал плечами.
– А ты мне на кой?
Канцелярия располагалась на первом этаже. Чтобы попасть в отдел производства, надо было выйти во двор, обогнуть здание и войти в него с торца.
Я выбрался на улицу и побрел вдоль корпуса, щурясь от яркого солнца. Бросив случайный взгляд на беседку для отдыха, я заметил в ней темноволосую девушку. Лицо ее было закрыто руками, и я не мог его разглядеть. Худенькие плечи вздрагивали.
Я подошел к беседке и остановился.
Девушка сидела ссутулившись, длинные волосы рассыпались по плечам. Быть может, мне показалось, но я почувствовал это пугающее отчаяние. Его источала не только согбенная фигурка, само это место было пропитано им.
Я тихонько прокашлялся.
Девушка отняла руки от заплаканного лица, осторожно на меня взглянула. Из груди ее вырвался всхлип.
– Оставьте меня в покое! – крикнула она.
Иногда прогнать меня бывает непросто.
Я положил папку на перила и зачем-то обнял руками деревянную колонну.
– Но мне кажется, вам нужна помощь, – я старался, чтобы голос звучал как можно мягче, несмотря на то, что мне становилось все более неуютно в этой беседке. Она совершенно не располагала к отдыху.
Девушка не ответила. Она вскочила со скамейки, ожесточенно толкнула меня, так, словно я был причиной ее несчастья, и убежала.
Я машинально шагнул вслед за ней и почувствовал, как земля ушла из-под ног.
Падение